Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

тот же император об Агриковом мече и престоле — не было бы допросной. Она бы честно ему все рассказала. Расскажи Голицын о поисках Наташи — не погибли бы русалка и те неизвестные девушки. Да Лиза сама бы шагнула кромежем на дно, надеясь, что водяной не даст ей захлебнуться! Наташа же родная кровь. За родных, правильно говорил Соколов, надо биться, как бабр… Поговори Волков честно с Лизой о кромешниках — она бы рассказала ему, что они не нечисть. И он бы был жив. И княгиня, и даже, быть может, глупая княжна Анастасия.

«Михаилу на Наталье жениться нужно!» — вспыхнул ярким воспоминанием сентябрь в памяти Лизы, заставляя выпрямляться и бессмысленно смотреть в темноту над Идольменем. Получается, что и княжна, и княгиня знали о том, что Наташа жива и находится в озере! Перовский уже три года подряд фотографировал её в Майскую ночь, единственную ночь, когда водяной выпускает своих русалок погулять. И княгиню Волкову, использовав в игре, убили именно за это — за то, что она строила планы на женитьбу Натальи на своем сыне. Мишка чудом, получается, избежал тюрьмы, куда его планировали посадить за убийство матери — все же в открытую воевать с Золотым соколом идиотов не было. Как же сложно заново переосмысливать все случившееся! Случившееся из-за нежелания разговаривать — Лизе престол никогда не был нужен, но все считали, что это не так. Хотя спроси её и услышь честный ответ — не факт, что поверили бы. Политика — это не про честность. Политика — это умение находить скрытые помыслы в чужих словах. Лизе даже император не поверил. Поверил ли Голицын в то, что Лиза не против Наташи на престоле? Вряд ли. Он сам рвется к власти и считает, что иначе не бывает. Люди всегда судят по своим меркам, считая лжецами тех, кто не укладывается в их мировоззрение.

Голицын… Лиза была бы первой, кто протянул ему бы руку помощи в поисках. Наташа её сестра, а не помеха на пути к власти. Они с Голицыным были на одной стороне и все же оказались противниками.

Волны навевали сон. Время приближалось часам к десяти, если не больше. Надо идти домой, чтобы не нервировать охрану.

Скоро вернется со службы Саша. А если не вернется, то всегда есть леший с его сказками и земляничной поляной. Лиза вспомнила, что лешего так и не расспросили о найденных в Сосенках трупах. В обещанную третью ночь ей с Алексеем было не до визита в лес. Сам же леший гордый и обидчивый — не напомнил и ничего не сказал. Может, конечно, не узнал ничего, но обиду его нельзя исключать. Может, сейчас сходить на поляну к нему? Она оглянулась — по мосткам уже шел Саша. Он сел рядом, пледом укрывая её и свои плечи. Огневки тут же запорхали под пледом, согревая.

— Замерзла?

Его холодные пальцы скользнули по её щеке — на большее он не решился. Опять.

Вместо ответа Лиза лишь положила голову ему на плечо. Говорить не хотелось. Почему-то. Она не плохая, раз хочет чего-то больше, чем поцелуи. Или все же плохая?

Саша сам принялся рассказывать, хмуро рассматривая волны и морщась, как от зубной боли:

— Мы с Алексеем встретились с Дашковым. Поговорили. И даже, кажется, услышали друг друга.

Лиза вздохнула. Это тоже важно — чтобы тебя услышали. Люди слушают, но часто не слышат, как император.

— А еще я поймал линорма — он сбежал из зверинца. Пришлось побегать по лесам в его поисках. Я его сюда забрал, ты же не против? Потом вернем, когда все решится с Шульцем и зверинцем.

Она заставила себя сказать:

— Хорошо. Главное, чтобы Баюша не была против, но она еще в больнице.

— А ты чем занималась, Лиза?

— Да ничем особо…

Они с Катей остаток дня провели за заполнением таблицы — Вихрев принес регистрационный журнал из «Змеева дола» — сам он не успел с ним толком поработать, как и Саша. Так что Лиза с Катей в четыре руки рисовали план домов вдоль Перыницы и подписывали всех дачников, отмечая тех, кто приезжал на весь сезон и тех, кто уехал в числе последних. И тех, кто часто приглашал гостей, особенно магически одаренных. Было около десятка подозрительных домов. Завтра займутся дальнейшей проверкой — надо будет поговорить с Егоркой по поводу их обитателей. То, что Егорка — кладезь знаний, они уже поняли.

Говорить о Петере не хотелось — Лиза не собиралась давить на Сашу и его выбор. Он сам решит, как и о чем разговаривать с мальчишкой. Лиза с Катей чуть не поссорились из-за Петера. Ссориться еще и с Сашей не хотелось. Он сам решит, как поступать — все доклады уже были напечатаны и поданы ему. Он сам решит.

Говорить об утренних поцелуях… Это совсем неприлично.

— Домой? — шепотом уточнил Саша.

Лиза встала, первой показывая пример. Она просто распахнет опять окна в спальне, запуская сказки леса, только и всего. Она не ребенок, и тьмы за окном не боится — тьма в сердце куда как страшнее. Она совсем как император — тоже не сказала ничего о том, что её волнует. Она ничем не лучше тех, кого осуждает. Холера!

Глава тридцать вторая, в которой Петер говорит

Александр кромежем пришел в гостиничный номер, где остановились Шульцы. Старший вместе с Кроссом полчаса назад ушел на допрос к Калине — им знать о беседе с Петером не обязательно, как и гостиничной обслуге — еще разболтают лишнее. Не факт, что мальчишка решится рассказать что-то серьезное, а его отец может не простить даже сам факт беседы. Это же это близко к предательству, да и право не свидетельствовать против себя и своей семьи никто не отменял.

В номере было пусто, сонно и сумрачно — кому-то не хватило сил расшторить окна, и утренний свет еле пробивался через узкую щель между кроваво-красных бархатных штор, пропахших пылью. Стояла подозрительная тишина, словно Петер куда-то ушел вслед за отцом. Даже звука дыхания не слышно, не то, что шорохов. Александр, оставаясь у двери, замер и старательно огляделся — спрятаться тут было негде. Из мебели всего-то стол, стулья, шкаф и две узких, плохо заправленных кровати. Не под кровать же в ожидании отца забился Петер? С чего бы…

Александр постучал по двери и громко сказал:

— Доброе утро! Это статский советник Громов! Петер, ты тут?

Длинная бархатная штора чуть колыхнулась