Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов

— Пока хорошо — будем вместе. Станет плохо — не взыщи.

Его привычные представления о любви были перевернуты с ног на голову. Нина относилась к их отношениям, как ему казалось, с мужским легкомыслием. В себе же он с удивлением обнаружил черты почти женской привязанности.

— А что будем делать с Митей? — спросил он ее.

Она удивилась:

— С Митей? А при чем тут Митя?

— Но он же твой муж!

— Ты думаешь, я этого не знаю?

Его возмутил ее легкомысленный тон, он грубо сказал:

— Ты должна порвать с ним!

— Зачем?

— Как зачем… — он почувствовал, что краснеет. — Разве ты не хочешь, чтобы мы… были вместе?

— Мы и так вместе.

— Я имею в виду другое. Ты не хочешь, чтобы мы поженились?

Она ответила:

— Нет, не хочу. Ты не такой человек, которого бы я мечтала иметь своим мужем.

Ивану захотелось обидеть ее:

— Что — мало зарабатываю?

Он думал, Нина смутится, но она ответила просто:

— Мало зарабатываешь. Много пьешь. Но не это главное. Я уже давно не вижу идеала семейной жизни в роскоши, довольстве и сытости… Это было и прошло. Я поумнела. Меня бы теперь, пожалуй, устроил и рай в шалаше.

Он осклабился:

— Так в чем же дело? Милый есть, шалаш тоже.

Нина не поддержала шутки, заговорила всерьез:

— Ты максималист. Мы с тобой едва знакомы, а ты уже хочешь завладеть мной целиком. Я нужна тебе вся, с потрохами. Но стоит тебе во мне разочароваться, и ты тотчас же скомандуешь: «Полный назад». До тех пор, пока нас ничто не удерживает друг возле друга, кроме чувства, это не вырастает в проблему. Но вступить с тобой в брак — это все равно, что войти в клетку к тигру. Б-р-р!

Он невесело усмехнулся:

— Я-то тигр? Да я по сравнению с тобой чувствую себя беспомощным котенком.

Неожиданно в лице ее появилось что-то трогательное, на глазах выступили слезы. Он еще никогда не видел ее такой — милой и беззащитной.

— Ты правда меня любишь?

Что-то подтолкнуло Ивана. Он шагнул, обнял Нину, стал покрывать ее лицо поцелуями. Она расплакалась. Донесся ее шепот:

— Мне кажется, что меня никто… никто по-настоящему не любил… Я такая несчастная…

Ивана подхватила большая теплая волна. До чего же он любил эту женщину!

…Когда Нина попросила Булыжного продать повыгоднее старинную табакерку, ему и в голову не пришло отказаться.

Нине срочно понадобились деньги — надо было отдать полторы сотни за вельветовое платье-балахон (подумать только, такие деньги — за хлопчатобумажную тряпку!), а в доме ни копейки. Митя зарплату приносит от случая к случаю, на Ивана надежда тоже плоха, сам у нее трешки стреляет.

Однажды дома она стала рыться в ящике Митиного стола и там, в дальнем уголке, среди каких-то коробочек из-под лекарств и спичечных коробков обнаружила завернутую в старую, порыжевшую от времени газету табакерку. При взгляде на эту вещь в ней тотчас же вспыхнуло раздражение против мужа. В его руках полумиллионная коллекция, а он боится к ней притронуться, все чего-то ждет, выжидает. Ей захотелось чем-нибудь досадить этому мямле, рохле, она сунула обернутую в газету табакерку в сумочку и, встретившись с Булыжным, обратилась к нему с просьбой «превратить ее в деньги». Мысль, что дорогую для Мити вещь (была бы недорогой — не прятал бы в ящике стола) продаст не кто иной, как его личный враг Булыжный, доставила ей странное удовольствие.

Охотно взявшись оказать Нине услугу — продать старинную вещицу, Иван, однако, вскоре пришел к выводу, что сделать это не так-то просто. Конечно, стоит ему обратиться к Кеше, и все в мгновение будет устроено. Но иметь какие-либо дела с этим подонком Ивану не хотелось. Поэтому он отправился в комиссионный магазин на улице Димитрова и занял место в очереди сдававших вещи на комиссию. Какой-то старичок с седой бородой клинышком взял у него табакерку из рук:

— Разрешите?

Поднес к близоруким глазам, воскликнул:

— Какая прелесть! Однако, молодой человек, вам здесь за нее гроши дадут. Советую продать любителю, отвалит сотни три, не меньше.

— А где его взять, этого любителя? Может, вы купите?

На что старичок грустно ответил:

— Я уже давно, молодой человек, не покупаю, а продаю.

Их разговор услышала проходившая, мимо молоденькая продавщица. Она сделала глазами знак Булыжному: мол, идите за мной. Завела в какой-то закуток, взглянула на табакерку, сказала:

— Одна женщина просила меня подыскать ей что-либо в этом роде… Я ей позвоню. А вы зайдите завтра, спросите Люсю из секции фарфора. Я вам скажу, что делать дальше.

— А комиссионные кому? — поинтересовался Иван.

— Мне. Десять процентов от продажной цены, потом занесете. Думаю, не обманете?

«Вот дрянь какая!» — подумал о девице Иван. Буркнул:

— Не обману!

На другой день Люся назвала номер дома, в подъезде которого состоится купля-продажа, и время — два часа дня.

Чем закончилась эта операция для Булыжного, мы уже знаем: оставив злополучную табакерку в руках лейтенанта Тихонова, он позорно бежал, унося в кармане лишь обрывок старой газеты, в которую была завернута переданная ему для продажи вещь.

Что делать? Булыжный выклянчил на работе в кассе взаимопомощи 175 рублей и при встрече вручил их Нине.

— Продал?

— Продал.

На полученные деньги Нина тотчас же приобрела понравившееся ей платье. Радость покупки была, однако, сильно омрачена скандалом, который закатил ей муж, обнаружив пропажу табакерки.

Сам того не замечая, Митя вея себя точно так же, как вел себя в подобной ситуации отец, когда в свое время не нашел табакерки на привычном месте. Сначала тихое оцепенение, затем лихорадочные поиски и взрыв — дикие крики, упреки.

— Ты понимаешь, что ты наделала?! — заламывая руки, вопрошал он жену, глядя ей в лицо налитыми кровью глазами!

— А что тут такого? — равнодушно отвечала Нина. — У тебя на старом Арбате вся квартира снизу доверху забита драгоценными вещами, а ты устраиваешь скандал из-за какой-то ерунды…

— Это не ерунда! — кричал Митя, — Это очень важная вещь, не дай бог, если она кому-нибудь попадется на глаза!

— Если это такая важная вещь, то почему, спрашивается, ты бросил табакерку в стол, где она валялась среди всякой дряни? По крайней мере мог бы запереть ящик, я бы взламывать не стала.

Ее слова были справедливы. Митя был крайне легкомыслен, хитроумие каким-то странным образом уживалось в нем с простоватостью, расчетливость с безалаберностью и разгильдяйством. Конечно, это было верхом глупости — с таким трудом извлечь табакерку из опечатанной квартиры, а потом бросить в ящик стола, даже не заперев этот самый ящик на ключ! Но таков был Митя, в его действиях никогда не было