Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов

таясь от Митиных глаз, побежал прятать свое сокровище. Но Митя, как будто чувствуя, какую роль этот случай может сыграть в его жизни, почти силой разжал руку отца и полюбовался на старинную вещицу.

Уже после, сопоставляя и анализируя факты (быстрое охлаждение отца к Александровскому, таинственность, с которой он прятал и перепрятывал табакерку), Митя, как ему казалось, приподнял завесу над тайной. Он пришел к выводу, что отец, в безумном фанатическом стремлении завладеть табакеркой, которую, как знал Митя, Александровский никак не хотел ему уступить, пошел на преступление: приобрел краденую табакерку.

Однажды, повинуясь какому-то неосознанному желанию, внезапно налетевшей на него блажи, Митя взял из отцовского шкафа табакерку и спрятал в своей комнате. Через несколько дней отец обнаружил пропажу.

Митя еще больше укрепился в своем подозрении, когда увидел, как расстроился отец, не найдя табакерки на привычном месте. Он побледнел, лицо его исказилось, он почти умолял сына: «Это ведь ты взял, скажи? Ты хотел пошутить, да? Признайся, я не буду сердиться». Наслаждаясь видом терзаемого страхом отца, Митя придал лицу индифферентное выражение: «А зачем она мне? Что я, рехнулся — брать какую-то табакерку, когда здесь более ценных вещей невпроворот?»

И вот теперь у него родился план: шантажируя отца позорным эпизодом с табакеркой, угрожая ему разоблачением его преступных связей с уголовниками, заставить его уже сегодня, сейчас передать ему коллекцию и тем самым оградить себя от всех и всяческих случайностей.

Митя убеждал себя, что другого выхода у него нет. На успех проекта он более не мог рассчитывать. Его решили послать на отзыв профессору Воздвиженскому. Без всякого сомнения, Лялин отец похоронит Митин проект по первому разряду. С цирком тоже ничего не вышло, там засели деляги, бюрократы. Они делают ставку на голую животную силу, а тонкие способности человеческого интеллекта для них пустой звук. Если он ничего не предпримет, Нина уйдет от него, это ясно, как дважды два четыре. Что же остается? Пойти в ванную и повеситься? Но это от него никуда не уйдет.

Утром, войдя в ванную, он заглянул в зеркало и ужаснулся: ему показалось, что за одну ночь он постарел на двадцать лет.

Когда же он начал так стареть?

В этом доме не старели только вещи. Во всяком случае, если и старели, то это было неразличимо глазом. Более того, с годами все больше выявлялись их достоинства, они приобретали все большую ценность.

И это странное и загадочное свойство вещей коллекции — не стареть — казалось, имело самое непосредственное отношение к старению людей. Митя не помнил нестарым отца. Не помнил нестарой покойную мать. Да и сам он тоже: еще недавно, еще вчера был ребенком, подростком, юношей, а сейчас, заглянув в старинное овальное зеркало, ужаснулся: в его туманной глубине проступали черты пожилого человека. Дряблая кожа лица, мешочки под тусклыми, словно выцветшими глазами, серебристые нити в редеющих волосах, покатые безвольные плечи. В его жизни было детство и старость. Из детства он сразу перешел в старость. Митя отшатнулся от зеркала, огляделся. В этом проклятом доме живут прекрасные, вечно юные вещи и старые люди, которые как будто никогда не были юными.

Старость… Она или уже наступила, или вот-вот наступит. Ее встречаешь бестрепетно, когда сознаешь: сделал все, что мог.

А он, Митя, чего достиг? Где взятая им вершина? Знаменитым математиком не стал, проект его, кажется, положили под сукно, на работе склока за склокой, дома плохо, жена, того и гляди, уйдет к другому.

Кстати, почему она до сих пор не ушла? Правда, уходить ей никуда не нужно, она в своей квартире живет. Вопрос правильнее поставить так: почему она не выставила Митю за дверь?

В ее любовь Митя не верил. Выгода? Где она? В чем? Зарплата у него небольшая, сколько приносит в дом, столько и тратит. Нового платья жене купить не может, не то что золотое кольцо или бриллиантовые серьги. Почему же она не рассталась с ним?.. Чем больше Митя думал, тем яснее становился ему ответ: Коллекция! Страх потерять надежду на Коллекцию — вот это удерживает ее с ним.

Эта мысль утвердила Митю в правильности его замысла. За завтраком он потребует от отца, чтобы тот передал ему Коллекцию — и не когда-нибудь, а сейчас, сегодня. Если тот этого не сделает, Митя вынужден будет пойти на крайние меры.

Набравшись храбрости, он заговорил с отцом. Тот изменился в лице. Больно ухватил Митю за руку, закричал:

— Ты смеешь мне угрожать, мерзавец? А я еще хотел дать тебе денег… Ничего не получишь! Вон отсюда!

Выйдя из дому после неудавшегося объяснения с отцом на улицу, поглядел на календарик часов. Семнадцатое. Дурацкое число. Неудивительно, что у него ничего не вышло. Есть другие числа, удачные. Правда, у него, у Мити, например, все равно ничего не получится, какое число ни выбери. С отцом должны поговорить другие люди, которых не запугаешь громким голосом и страшными гримасами. Другого выхода нет.

Внезапно Митя почувствовал холодок в груди. Закружилась голова. Как будто он стоял высоко вверху, под самым куполом цирка, и собирался совершить прыжок: сальто-мортале. Без страховки.

СТАРИННАЯ ТАБАКЕРКА

Иван Булыжный долго и, увы, безрезультатно искал своих обидчиков, парней, которые однажды напали на него в кафе «Лира». Как-то ему показалось, что он узнал одного из них в спутнике Кеши Иткина. Но тот разубедил Ивана: смирнейший человек, мухи не обидит, кандидат наук из Курчатовского. «Такой вряд ли стал бы ни с того ни с сего лупить первого встречного по мордасам, — подумал Иван. — Выходит, обознался».

И вдруг, спустя некоторое время, Булыжный снова увидел Кешу в обществе узколицего и теперь уж точно опознал его. Сомнений нет. Тот самый тип, что сидел за соседним столиком и первым нанес удар Ивану, вступившемуся за его хныкавшую малявку.

Встреча произошла на Кутузовском проспекте, в магазине, куда Булыжный заглянул, чтобы купить обои — его комнатенка обветшала и явно требовала обновления. Кеша и узколицый уже приобрели увесистую пачку обоев и, отойдя в сторону, о чем-то горячо спорили. У обоих были расстроенные, встревоженные лица. Потом, видимо придя к согласию, они быстро направились к выходу и уселись в Кешин «Запорожец». Булыжному повезло, ему подвернулось такси, он попросил шофера следовать за «Запорожцем». Тот прикатил на Большую Полянку, свернул в переулок и остановился возле маленького, в одно окошко, домика, казавшегося необитаемым. Здесь Кеша высадил своего спутника и быстро укатил. А тот поволок тюк с обоями к входу в дом. «Такие дома сносить надо, а