Шаг с крыши - Радий Петрович Погодин

— Нет, это из Франции, — англичанин поднялся.

— Из Англии!

— Из Франции!

— Второе! — Витька руку выставил вперед, как оратор-трибун. — Право на труд!

— Пожалуйста, трудитесь, — отмахнулся от него гвардеец. — Бог любит тружеников… Из Англии веяния.

— Из Франции!

Гвардеец и англичанин, толкаясь плечами, пошли вокруг стола.

— Вы, сударь, лжете.

— Это вы лжете, милорд. Это у англичан повадка лгать…

Витька ухватил одного из них за камзол.

— Не путайте. Право на труд — это… Короче, кто не работает, тот не ест.

— Боже милостивый! — Глаза у служанки открылись в пол-лица. — Эй, господин де Гик, вы слышите, кто не работает, тот и не ест. А вы сожрали все колбасы!

Девчонка, глядевшая на Витьку со страхом, дернула служанку за рукав. Служанка поспешно прикрыла рот фартуком.

Витька подвинул миску с супом к себе, а в супе плавали грудинка и жареный лук янтарного цвета. Витька хлебать принялся и после каждого глотка ложку облизывал и выкрикивал:

— Право на отдых! Право на образование!

Гвардеец и англичанин стояли возле него, держась за шпаги.

— Чего уставились? — спросил Витька.

— Дальше, — сказал гвардеец.

— Мне очень любопытно. Валяйте дальше, — сказал англичанин.

Витька великодушно объяснил:

— Дальше идут свободы. Свобода — тоже право. Свобода совести. Свобода волеизъявлений. Свобода вероисповедания.

Девчонка и служанка поспешно перекрестились.

— Так, значит, верь во что попало? — спросил гвардеец. — В любого бога.

— Вообще-то бога нет. У нас это наукой доказано. Но если вам нравится верить — пожалуйста. — Витька подчистил миску корочкой. — Еще о свободах объяснить? Свобода печати…

— Достаточно, — сказал англичанин.

— Вполне достаточно, чтобы тебя повесить! — Гвардеец схватил Витьку за шиворот и заорал: — Шпион!

— Вы что? — прохрипел полузадушенный Витька. — Я просто говорил…

Девчонка и служанка заплакали обе враз.

— Он пришел сражаться за нашего короля, — ревела девчонка.

— Сударь, не верьте ему. Он просто сам не знает, что говорит, — голосила служанка. — Это с непривычки к простецкой пище. Да разве может быть такое? Подумайте. Такого никакая королева не допустит, хоть будь она Констанция или Констюнция.

— Чего вы давите?! — хрипел Витька, пытаясь освободить ворот. — Не знаете, а давите.

Гвардеец его тряхнул.

— Ишь ты, как ловко скрылся! Меня не проведешь. На самом деле, ты шпион. И знаешь чей? — Он приставил длинный острый палец к Витькиному носу. — Гугенотов! Он гугенот! Ларошелец! Его послали подрывать святую католическую церковь… Ух ты, щенок! — Гвардеец встряхнул Витьку так, что Витькины зубы, попадись, перекусили бы подкову. — Как это мы тебя пропустили в ту святую Варфоломеевскую ночь? — Гвардеец покрутил головой, разглядел во дворе бельевую веревку. Толкнул Витьку к англичанину. — Подержите его, милорд.

— Да никакой я не шпион! — закричал Витька. — Вы что, с ума сошли? Я только рассказывал, как у нас…

Англичанин трогал Витькину шкуру, губами чмокал.

— Редчайший зверь. Когда тот черный тебя повесит, я у него этот шкура буду выигрывать. Я думаю, так будет благородно. Ты фрондер. Опасный тип.

А за окном чирикали воробышки. Струилось небо.

Служанка и девчонка стояли возле камина на коленях.

Прибежал гвардеец, путаясь в веревке. У него уже и петля была готова. Он накинул ее Витьке на плечи.

— В мои годы дети и слов таких не знали. Молились богу, — гвардеец вздохнул и поволок Витьку по лестнице наверх. — Все гугеноты — бунтовщики!

Девчонка и служанка заревели еще громче.

— Вы не имеете права меня вешать! — отбивался Витька. — Что я вам сделал?

— Ты слышишь, господи? — Гвардеец поднял руку над головой и где-то там пошарил пальцами. — Да святится имя твое, да исполнится воля твоя. — Он выбрал балку потолще, перекинул через нее веревку.

— Молись!

— Да не шпион я. Не шпион. Мне с дикарями было легче разговаривать. Они хоть понимали. И я их понимал.

— Молись!

— Каугли маугли турка ла му, — зачастил Витька.

— Молись, молись. Ишь, гугенотские молитвы читает, мазурик.

— Сунду кулунду каракалунду…

— Хватит, — сказал гвардеец. — Господи, благослови, — и начал выбирать свободный конец веревки.

Витька подпрыгнул, откуда силы взялось, уцепился руками за балку и заорал:

— Де Гик! Де Гик!

Дверь в погреб распахнулась.

— Кто здесь кричал «де Гик»?

Девчонка тут же к нему подскочила.

— Господин де Гик, вас сверху.

— Де Гик! — снова заорал Витька.

— Эй вы, кардинальский заушник, что вы вознамерились сделать с моим юным другом?

— Повесить, — сказал гвардеец. — Он ларошельский шпион. Гугенот.

— Защищайтесь, несчастный!

Гвардеец встретил де Гика на лестнице, снизу навалился англичанин.

Де Гик отбивался, его мушкетерская доблестная шпага сверкала, как бешеная молния. Де Гик еще орудовал ногой. Но положение его было очень трудным — Витька оценил это вмиг. Он подтянулся, сел на балку верхом. Стащил с себя петлю, набросил ее на гвардейца.

Гвардеец закричал.

— Неблагородно! Я не люблю веревку!

— Никто не любит, — сказал де Гик. — Но тут вы, пожалуй, правы. Мальчишке вас просто не поднять, а следовательно, — повесить вас он не сумеет. — Де Гик выбил шпагу из рук оторопевшего гвардейца. Махнул Витьке, чтобы он спускался вниз.

Витька спрыгнул с балки. Подобрал шпагу. Он ждал этого момента, может быть, всю жизнь. Сражаться бок о бок с мушкетером!

— Убейте его, мой юный друг, — сказал мушкетер. — И дело с концом. В живот прицеливайтесь и колите. Давите всем корпусом. Он пузатый.

— Я безоружный! — закричал гвардеец. — Это неблагородно.

Де Гик поклонился англичанину.

— Прервем, милорд, я пару слов скажу о благородстве.

— Как вам угодно, — англичанин тоже поклонился.

— Мой юный друг, кончайте с этим черным лицемером, но помните, для дворянина убить — пустяк. Важно убить красиво. Весной мы с Моруаком, моим лучшим другом, казнили одну леди. Была луна. Ее могилу мы усыпали цветами. Пели псалмы. И так напились, что впереди своих коней брели на четвереньках, но пели. Как это было красиво… Продолжим, милорд.

Витька пытался ткнуть гвардейца шпагой, а гвардеец все отползал. И когда Витька сделал лихой выпад с прыжком, гвардеец перемахнул через перила. Выхватил из кобуры пистолет свой однозарядный.

— Сейчас умрете вы! — он навел пистолет на Витьку, потом передумал — навел на мушкетера. — Сначала я убью вас, господин де Гик.

Из погреба вышли служанка и девчонка. Они несли в руках бутылки, окорока и колбасы. У девчонки из рук выпал весь этот съестной припас, когда она увидела, что происходит.

— Вы не волнуйтесь, барышня, — сказала ей служанка. — Поплакали и будет. У господ одна забота — как бы убить. У нас забота — как бы выжить.

Девчонка поспешно подобрала упавшую снедь.

— Опять в мой угол лазали? Гастон, проснись, бездельник! У