Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

языки, так я пойду в портклуб. Там, в портклубе, даже курсы такие есть… И еще она скажет, что ведь деда для нее и отец, и мама, и вообще он самый лучший, самый добрый дед.

Оля вскочила, сняла с себя Витины брюки и рубаху, поправила сарафан. А волосы? Ну, ничего, она их смочит водой и пригладит. Опи отрастут…

Сначала медленно, потом все быстрее пошла Оля по молу. Солнце уже клонилось к городским крышам…

Вдруг она увидела Семена и Витю. Они бежали ей навстречу. Витя размахивал руками. Очевидно, делал ей какие-то знаки, но она ничего не поняла.

— Батя сказал, чтобы ты шла домой! Никуда ты не поедешь! — закричал он еще издали.

— Я так и знала! Деда не захочет меня отпустить, — тихо и радостно проговорила Оля.

— Батя, как услышал про все, так очень рассердился…

— Я сразу сказал, что Николай Степанович будет на нашей стороне, — перебил Витю Семен. — Он же настоящий, серьезный человек.

— Деда бы в последнюю минуту сам раздумал, — сказала Оля.

— Я слышал, как Николай Степанович машину вызывал. А Мишке я все про тебя рассказал, как ты просила, — сообщил Семен.

— Ой, тогда мы опоздаем, и Мишка уедет! — забеспокоилась Оля.

— Не опоздаем. Я все время бежал, чтобы успеть…

Они выбрали самую короткую дорогу, чтобы скорей добраться до Таможенной площади. Именно там должна была проехать машина.

— Где ты пропадал столько? — спросила Оля Семена.

Ему трудно было говорить после долгого бега, но он узнал такие новости, что молчать не мог. Еще до того, как он пошел к Мише, знакомый матрос с «Труженика моря» сказал ему: Славка поймал какого-то шпиона.

— Пришел побитый весь… Сейчас у капитана в каюте отсыпается. Славка уже зачислен на судно, — с трудом переводя дыхание, заключил Семен. — Вот, братцы-кролики… Славка уже моряк.

— Потом все толком расскажешь, — обернувшись крикнул Витя.

Они добежали до площади, но вахтер сказал, что машина, в которой сидела бы женщина с мальчиком, еще не проходила. Тогда ребята не торопясь вышли к перекрестку.

— Я стану за тумбу, — заявила Оля.

— Зачем? — удивился Витя.

— Правильно, — поддержал ее Семен. — Я тоже спрятался бы, по мне она чужая. Мне не обязательно с ней прощаться и лобызаться.

— Эх, если бы Мишку оставить здесь! Хороший он парень, — проговорил Витя.

— Где ты его оставишь? — поинтересовался Семен.

— У нас можно, — заметила Оля.

— У вас нельзя. Ты что ж, учиться бросишь?! Ведь за Мишкой уход нужен — подай, прими!.. Он ничего не умеет, — возразил Семен.

— Ну, можно, например, в школу юнг, — не сдавался Витя.

— Трудно ему будет в школе юнг. Воспитали его… нежно. Надо и об этом думать, а не просто так: туда, сюда. Пусть кончит десятилетку. Потом приедет. Так будет лучше, — решил Семен.

— Едут! Едут! Вон они! — закричал Витя.

Оля выглянула из-за тумбы. В машине начальника порта, рядом с шофером, сидела Вероника Александровна. На заднем сиденье, рядом с Иваном Тимофеевичем и Николаем Степановичем, — Миша.

Витя и Семен замахали руками. Миша выглянул из машины и что-то закричал. Увидев ребят, Вероника Александровна сказала шоферу какое-то слово. Оле даже показалось, что она расслышала «поезжайте», сказанное сквозь зубы. Потом Вероника Александровна повернулась к Мише, и голова его исчезла. Но на плечо шофера легла рука Николая Степановича. Машина остановилась. Та же рука открыла дверцу машины.

Миша со всех ног бросился к афишной тумбе.

— Олечка, и ты здесь?! Как хорошо, что вы пришли меня проводить. Уезжаю, — бормотал он, обняв Олю за шею. — Меня бабушка увозит!

Оля теперь уже не замечала, что щеки ее мокры от его поцелуев. Ей было жаль Мишку и пришлось сделать два судорожных глотка, прежде чем удалось сказать:

— После деда я тебя больше всех люблю… Я тебя буду ждать, Мишутка. Все время ждать буду.

— Я приеду к вам. Когда вырасту, приеду… Машина засигналила.

— Это Вероника Александровна надавила кнопку, — сказал Витя.

Миша вздохнул и повернулся к нему.

— До свидания. Может, тебе в Москве какие-нибудь клеммы надо купить? Я куплю и сам вышлю.

— Нет, нет, Миша, мне ничего не надо. Ты приезжай, — ответил Витя.

Семен крепко тряхнул Мишину руку.

— Все вытерпи! Никому не поддавайся. Через два года я кончу школу юнг, пойду плавать, и тогда приезжай, Мишка, ко мне… Все у нас будет пополам… и ты сможешь учиться. Ты мне как брат… Запомни!

— Да, Сеня, запомню!

— Там, где мой дом, там и твой, — добавил Семен. Снова раздался сигнал машины.

— Ну, и нетерпеливая у тебя бабка! — укоризненно сказал Витя. — Знаешь, Миша, ты все-таки в радиомагазине узнай, сколько стоит трансформатор…

Семен с силой дернул Витю за рукав и прошептал угрожающе:

— Замолчи…

— Я ж только так, чтоб он спросил, — обернувшись к Семену, оправдывался Витя. — Покупать не нужно. Я бы и сам не купил. Мне Малыш поможет мотать…

— Какой трансформатор? — спросил Миша.

— Ничего в магазине не надо спрашивать. Тут тоже все есть, — ответил Семен и зло посмотрел на Витю. — Если ему понадобится что-нибудь, он тебе напишет, — и тихо, чтобы слышал только Витя, Семен добавил: — Совести у тебя нет. С человеком прощаются, а он о трансформаторах…

Машина гудела уже не переставая.

Оля взяла Мишину руку:

— Пиши мне! Часто пиши. Прощай, Мишутка, братик мой!

Миша, оглядываясь на ребят, медленно пошел к машине.

— Помни, что я сказал! — крикнул Семен.

— Забеги в радиомагазин и напиши, какие есть радиолампы, — не очень громко произнес Витя.

Оля, прислонившись к тумбе, молча смотрела вслед Мише. Она не замечала слезинки, которая ползла по ее смуглой щеке.

Глава двадцатая

Вернувшись домой, Оля принялась за уборку. Она добела выскоблила пол, расставила все на свои места, постирала деду тельняшку и занялась ужином. Как у всякой хорошей хозяйки, у нее в сундучке было припрятано и немного муки, и масла, и сахара. Сделав тесто, она стала жарить оладьи.

Катьку Оля посадила у себя на кровати. Играть с ней она больше не будет, но пусть кукла живет в сторожке. Совсем недавно она стеснялась показать ее… Как мало прошло времени и как все изменилось вокруг. Нет, не вокруг, а в ней самой… Несколько дней назад она убежала из дому, собиралась в рейс, была полна горькой обиды на деда.

Теперь она никуда не убежала бы, но и не поехала бы тоже никуда. Эти два дня возле старого катера, были совсем особыми. Никогда раньше она столько не думала о себе, о своей жизни, о людях, которые ее окружают… И вот