Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

Хитрющая все же эта Яриська! Наверно, у матери научилась! Такой незнайкой прикинулась перед Харитоном, что тот расцвел, гордясь собою. За какой предмет ни возьмутся — плавает Яриська. Харитон ей и так рассказывает, и этак доказывает — никак до нее не доходит. Уже самому все ясно и понятно, вот тогда-то поймет и Яриська, похвалит восторженно:

— Ну и голова у тебя, Харитон! Как у самого учителя. Все на ходу ловишь, а я пока додумаюсь… Если бы так каждый день помогал, горя б не знала.

В хате совсем стемнело, солнце закатилось за горизонт, а они все сидели за столом. Уже дядька Евмен вернулся; Митько, разгоряченный и возбужденный, пропахший сосною и талым снегом, в хату влетел. Долго сновал по комнате, поглядывал на Харитона и Яриську, фыркал да улыбался, а когда вошли родители, выпалил:

— Жених с невестой за стол уселись!

Яриська вспыхнула, рассердилась:

— Митько, сейчас схлопочешь!

— Молодой с молодою! — подпрыгивал на одной ноге Митько у порога.

— Вот сейчас дам! Скажите ему, мама!

Отозвался Евмен. Мягко, с затаенным смешком в голосе:

— А ты что сердишься, глупенькая? Не старые же, молодые оба…

Дядька Евмен тоже расспрашивал Харитона о матери, покашливал да ходил по хате, а когда парнишка стал собираться домой, пригласил остаться ночевать — ведь уже ночь на дворе.

— А если мама вернется? — заколебался Харитон.

— Лед еще с неделю идти будет…

— Может, она через мост?

Его провожали все, только Митька не было. Он носился по лесу с собаками, которые, слышно было, лаяли где-то далеко. На дворе уже совсем стемнело, на небе высыпали звезды, над Боровым всходила луна.

— А снега в лесу дотаивают, только в чаще слежались в лед, — говорил Евмен. — Может, остался б, парень, а то еще волки напугают…

— Так я их и испугался! — с гордостью глянул Харитон на притихшую Яриську.

— Ну, как знаешь…

— Спокойной ночи!

— Будь здоров!

— Привет маме передай! — пропела тетка Тонька.

— Хорошо.

— Да в школу завтра не опаздывай! — пропищала вдогонку Яриська.

— Не опоздаю…

Яриська была довольна. Харитон даже не заподозрил, что она заставила его выполнить те самые задания, о которых он не желал и слышать. Теперь она его крепко приберет к рукам и выведет в люди!

Между родителями шел свой разговор.

— Что-то мне не нравится Галинина поездка, — начал Евмен.

— И я говорю, — согласилась на сей раз жена с мужем. — Тут что-то неладно. Может, товары какие дефицитные получила да в чужие села подалась? Знаешь ведь, какой барыш можно иметь? Лишняя копейка никому не мешает…

— Галина не такая, на это не пойдет.

— Ой, ой, ну и сказал! — сразу вскипела жена. — Будто кто себе враг! Лед пройдет, и она явится. Вот увидишь! Только уже без товара… А я так ждала, думала, может, на наволочки чего привезет или одеяло…

— Ежели получила, то привезет. Галина не такая, — стоял на своем Евмен.

Уже собирались войти в хату, а тут Тонька снова забеспокоилась:

— Ты ничего не слыхал? Болтают, будто кто-то на реке кричал, в ледоход будто попал…

Евмен остановился как вкопанный:

— Что ты несешь? Где, кто кричал?

— Да никто не слыхал, а все говорят. Спроси у Яриськи.

Недоброе предчувствие овладело Евменом. Он молчал, не двигаясь с места, думал.

— Ну, чего стоишь? Иди ужинать…

— Ох, что-то мне нехорошо, Тоня, что-то недоброе случилось…

— Ты о чем?

— Не нравится мне эта история с Галиной.

— Ну, завел! Ничего с ней не случилось. Она баба деловая. Вот увидишь, как на дефиците заработает…

Харитон тем временем шел домой. Пробирался подсохшей дорогой в село. За вчерашний и сегодняшний дни земля жадно выпила воду, деревья наливались соком, терпко пахли еще не раскрывшиеся почки. Из лесу повеяло прохладой, но Харитон ее не почувствовал — он был в плену своих мыслей. Временами косился на темную чащу леса — все же побаивался волков. Ходили слухи, что они подходят к самым домам.

Он думал о Яриське. Славная девчонка, жаль, что не сестра ему. С такой не стыдно и по улице пройти, домашние задания выполнять. Тогда б не стали дразниться, а так, раз она чужая, хоть и дядьки Евмена дочка, даже Митько разные глупости сочиняет: «Молодой, молодая»!..

Впрочем, Харитон не сердился на Митька. Ему понравились слова дядьки Евмена насчет «молодых». Тогда почему не быть молодым Харитону? А уж если говорить про невесту, то кто может быть лучше Яриськи?

Что-то теплое и ласковое разливалось в груди парнишки. Ему уже сейчас хотелось быть не школьником, а хотя бы лет на пять, а то и десять постарше. Стать женихом, одним словом. И Яриська пусть бы была молодою. В белом-пребелом платье, с такой красивой наколкой на голове.

Харитон вздохнул. Видение рассеялось. Пока он учился всего лишь в седьмом классе. Да и то вот уж который день не был в школе. А для того чтобы стать когда-нибудь «молодым», нужно учиться. Яриська это знает — недаром предупредила: не опаздывай.

И Харитон решил не опаздывать. Сразу как-то спокойнее стало на сердце.

IV

«Кооператорша утонула…»

Кто первый в Бузинном произнес эти слова, по сей день тайна. Сколько ни докапывались потом, так и не узнали. Никто их первым не произносил. Так же как никто не слышал и не видел трагедии, что разыгралась в ту злополучную ночь на Десне. Вот не говорил этих слов никто в селе, и всё тут, а они, будто полая вода, проникали всюду, не минули ни одной хаты, ни единого человека.

Односельчане ужасались, не хотели этому верить, но все уже знали, что их кооператорши нет и никогда не будет. Горевали, печалились; женщины, кто пожалостливсе, роняли слезу. И все-таки надеялись: может, это и неправда, дурной слух; вдруг мать Харитона возьмет да и вернется, отомкнет ржавый замок на дверях лавки, широко распахнет двери, и пойдет торговля…

Но на дверях сельской лавки неподвижно висел большущий замок, витрины были надежно закрыты деревянными ставнями на крепких болтах.

О гибели сельской кооператорши говорили на улице, по хатам, в бригадах, на ферме, в поле. Говорили в школе учителя и ученики. В село пришло горе, люди ходили подавленные, в трауре — Галину Колумбас в Бузинном любили. Бузиновцы горевали о Харитоне. Председатель в сельсовете советовался с людьми.

— Ну, что будем делать с мальчонкой? Надо бы присмотреть, воспитать, а кто возьмется?

В правлении колхоза толковали об этом же, охали, ахали.

— Вот беда-то какая! Парнишка покуда ни о чем не догадывается, а что будет, когда узнает?

Яриська узнала об этом сразу,