Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

— Привет уважаемому товарищу директору! — деланно-серьезно начала Ляна. Под влиянием родительских разговоров со знакомыми и шутливо-витиеватых телефонных переговоров отца с матерью она также выработала специфический телефонный жаргон, обрушив на отца лавину слов. — Тысяча и одно извинение за то, что своими пустяками нарушаю спокойствие вашего кабинета или, быть может, мешаю многолюдному производственному совещанию! Однако прошу учесть, что я все же не постороннее лицо, а, по вашим собственным утверждениям, единственная дочь, и, если верить тем же заверениям, дочь любимая. Хотя, возможно, несколько настырна и надоедлива, но ничего не поделаешь — сами такую воспитали, другой не захотели. Поэтому теперь должны терпеть и слушать, особенно в такой исторически важный момент, когда я перешла из седьмого в восьмой класс и к тому же, если верить табелю как официальному государственному документу советского школьника, даже с отличными отметками при образцовом поведении, что дает право мне, достойной дочке-болтунье, прервать тишь вашего кабинета и даже самое важнейшее совещание в присутствии самого министра…

— Ляна, довольно, слышу, поздравляю! — слово за словом бросал в трубку директор, но это не доходило до слуха его дочери. Ведь она не говорила, а пела, как поет соловей, пела вдохновенно и откровенно наигранно, не слыша ничего, кроме собственного голоса.

В кабинете директора и в самом деле происходил важный и довольно неприятный разговор. Присутствовавшие здесь инженеры и начальники участков, цехов, мастера и экономисты сидели сосредоточенные, растерянные и усталые. Сидели уже не один час, забыли и о перерыве, и обо всем на свете, а конца совещанию не было видно. На заводе, да еще на таком гиганте, выпускающем необходимейшую продукцию — пусть он выполняет и перевыполняет планы, — всегда находятся проблемы, неразрешенные вопросы и возникают те или иные мысли и подходы к разрешению этих проблем. Поэтому на совещаниях не миновать споров, конфликтов, недовольства. Так было и сейчас. Атмосфера накалилась до той степени, когда разговоры должны наконец вылиться во что-то конкретное. А тут — звонок…

Пока директор слушал щебет дочери, не смея положить трубку, участники совещания успели немного прийти в себя. Сперва думали, что директору звонят сверху, и поэтому насторожились, искали что-то в своих записях, лежавших перед каждым. Навострили уши, чтобы не пропустить что-нибудь важное в телефонном разговоре, а когда поняли, что его ведет директорская дочка, сразу оттаяли сердцами, облегченно зашевелились, заулыбались, ловя взгляды друг друга, забыли недавние взаимные претензии и успокоились.

Наконец Ляна выговорилась и ждала ответа товарища директора. Дочь хотела услышать отцовскую похвалу и сообщение, что для нее уже приобретен билет на самолет, поскольку новоиспеченная восьмиклассница не собиралась сидеть дома не то что лишний день, даже час — она должна немедленно вылететь в гости к дедушке, который, наверное, ее ждет и скучает.

Товарищ директор поздравил дочку, а по поводу путешествия велел обратиться в соответствующие инстанции, то есть к мамочке Клаве, которая должна разрешить все дочкины проблемы и выполнить все ее желания.

— Спасибо на добром слове, спасибо за дружеский совет, товарищ директор! Желаю успешно разрешить и сгладить все острые углы на производстве! Остаюсь благодарной и тому подобное, верной и послушной и так далее. Сердечно благодарю за внимание, горячий привет всем присутствующим в твоем тихом кабинете!

Ляна бросила трубку на телефонный рычаг, а директор прикрыл смеющиеся глаза ресницами, погасил улыбку; понял, что сегодня загонял, словно рабочих лошадей, своих подчиненных, и, расщедрившись, объявил пятнадцатиминутный перерыв, приказав принести каждому из участников по чашке крепкого кофе. И присутствующие мысленно поблагодарили Ляну сердечно и искренне.

А тем временем Ляна призывала к телефону свою любимую мамочку. С мамой у нее был иной стиль разговора:

— Мама, а мам, это я, Ляна! Твое золотко, если поверить на слово и не докапываться до сути, потому что у моей милой лисички частенько слова расходятся с делом, хотя дочь у нее и умница и отличница, успешно переходит из класса в класс, не требует за это никакого вознаграждения и благодарности. Мама, а мам, можешь поздравить, а можешь и не поздравлять; твоя дочка не гордая и не самолюбивая, но интересуется, как там с билетом на самолет, тем более что товарищ директор сослался именно на тебя как на первого своего заместителя.

Клавдии Макаровне подобный тон в разговоре дочери не казался наигранным. Она воспринимала его как остроумный и серьезный. Мать не замечала того, как сама подделывается под дочкину манеру. А может, эту манеру Ляна переняла от мамы.

— Ляночка, солнышко, я тебя поздравляю, ты у меня действительно умница; я рада, что ты уже в восьмом, что ты почти взрослая, верю, что и дальше будешь учиться еще лучше…

— Лучше, мам, уже невозможно, если не веришь, то попробуй сама, я отдаю все силы и способности, поскольку сознаю, насколько важно блюсти честь нашего рода. Но меня интересует в первую очередь…

— Ляночка, все в порядке! Завтра утром вылетаешь, как хотела! Никто тебя не сопровождает, хотя душа у меня уже сейчас не на месте.

— Ой, мама, как тебе не стыдно! Только что говорила — твоя дочь уже взрослая, а тут такое недоверие, такая мелочная опека! Можно и обидеться, но я не обижаюсь, а за билет и доверие спасибо; теперь я спокойна и сейчас буду обедать, потому что голодна, как тигр. До свидания, мама!

Но Ляна не набросилась на еду. Подумав, она снова набрала цифровой код — звонила дедушке на улицу Журавлевых. На звонок никто не ответил, и новоявленная восьмиклассница, напевая маршевый мотив, бросилась к холодильнику. Еда, холодная, правда, но оттого не менее аппетитная, ждала ее с самого утра, и Ляна принялась за нее. Ела и обдумывала предстоящий разговор с дедушкой Макаром, вспомнила какое-то смешное приключение, хихикнула и сама себе заулыбалась.

Не скоро она дождалась у телефона деда Макара, который был в саду.

— Алло-алло, прошу к прямому проводу Макара Ерофеевича Журавлева, заслуженного рационализатора и сталевара!

Она старалась изменить голос, но дедушка Макар распознал с первого слова, с кем имеет дело, однако прикинулся, будто не узнает:

— Макар Ерофеевич слушает. Кому это понадобилось беспокоить его?

— Беспокоит одна юная рационализаторша и изобретательница.

— Что у нее там?

— Изобретение. Изнывая от безделья, изобрела я, дорогой Макар Ерофеевич, такой инструмент, без которого в наше время не обойтись.

— О, это интересно, я слушаю вас, уважаемая рационализаторша!

— Изобрела я такой агрегат, которым в одно и то же время можно хлебать борщ и есть салат, уминать