Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

Но на Мишину улыбку Семен не ответил. Он не смотрел на Мишу. Губы его были стиснуты. Он смотрел на море, убеленное пеной.

Миша хотел спросить, что он там такое увидел, как вдруг сильный порыв ветра ударил в шлюпку и она накренилась. Миша схватился за голову — как бы еще раз не унесло его чалму-майку. На всякий случай он ее тут же надел на себя, тем более, что солнце как-то потускнело, не жгло так.

Второй порыв ветра точно приподнял шлюпку над водой.

— К берегу нельзя, снесет на волнолом, — услышал Миша и взглянул на Витю, не понимая — зачем идти к берегу, когда вон «Чайка» впереди.

— Проскочим, — проговорил Семен, налегая на весла.

— Обводы у «Афродиты», как у бочки, ее ветром сносит, — проговорила Оля, оглядывая мол нефтегавани и пенную накипь у волнолома. — Не успеем уже, не успеем.

— Пойдем, — настаивал Семен. — К волнолому пристанем.

— С ума сошел! — пробормотал Витя.

Белые барашки, нагонявшие шлюпку, и пологие спокойные волны столкнулись вокруг «Афродиты», и она, крепясь и черпая воду, затанцевала на них.

Это были только первые и, наверное, самые слабые порывы ветра.

— Her, к волнолому нельзя, — резко сказала Оля.

Если сделать так, как предлагал Семен, шлюпку снесет на камни, разобьет и они не спасутся. Выбраться на острую каменную гряду даже в малую зыбь очень трудно.

— Чего вы всполошились? — удивился Миша. — Подумаешь, два раза дунул ветер. Правьте прямо туда, к «Чайке». — Тревога друзей была ему непонятна.

— Черпай воду, — оборвал его Витя, со всей силы налегая на весло. Скорей бы миновать волнолом, который тянулся справа от них. А «Афродита» вдруг перестала слушаться и старалась идти не туда, куда ее направляли. Взгляд Вити, помимо его воли, обращался в сторону приближающегося шквала. Теперь уже не серая мгла, а мрачная, черпая туча двигалась на них. Она съедала все на своем пути — страшная, лохматая. Огромными щупальцами тянулись к светлому пятну, за которым было солнце, темные лохмотья. Впереди уже бежали не барашки, а горбатые волны с длинными белыми гребнями. Где-то в глубине тучи буквой «М» сверкнула молния, и гром ударил так, что, казалось, вздрогнула «Афродита».

Миша вцепился в борт шлюпки, думая, что наступила катастрофа. Его напугал гром, но всего того, что предстояло впереди, он не мог понять.

— Давайте к берегу, братцы-кролики! — крикнул Семен и стал табанить[12] веслом, чтобы развернуть «Афродиту» носом к гавани.

— К берегу! К берегу! — закричал Миша.

— Поздно! Нельзя туда, — ответил ему Витя. — Норд-остом снесет нас на волнолом. Надо уходить.

«Афродита» стала бортом к зыби и сильно накренилась. Так боком ее и потащило прямо на камни.

Вдруг ветер стих, только море глухо шумело. И эта неподвижность воздуха была страшнее порывов ветра, от которого ломило в ушах. Но затишье длилось недолго. Ветер опять налетел, сильный, порывистый.

— Ребята, — проговорил очень серьезно Витя. — Один из нас должен быть старшим. Пусть все его слушают. Иначе мы… — он хотел сказать «пропали», ио взглянув на Мишу, проглотил это слово и продолжал: — Один, только одни человек пусть распоряжается. Семей и Миша меньше бывали на море, чем мы с Олей. Но я… Пусть Ольга командует шлюпкой. Согласны?!

— Согласен. Только скорее поедем к берегу! — крикнул Миша и, несмотря на свой испуг, подумал, что его сестренка давно уже командует всеми ими. И еще он заметил: Витя назвал Олю — Ольгой, точно она теперь больше, чем подруга и сестра.

— Ладно. Пусть она, — пробурчал Семен.

Оля знала, почему Витя признал ее старшей, хотя и себя считал прирожденным моряком. Только они двое понимали — нелегкое дело им предстояло впереди. Если даже «Афродиту» не снесет на камни и они успеют как-нибудь выгрести, то шквал настигнет их где-нибудь по дороге к порту и «Афродита» может перевернуться.

— Ну, нажмите же, ребята! — крикнула Оля. Сеня и Витя и так «нажимали», как могли. Но «Афродита» двигалась вперед гораздо медленнее, чем вбок, к волнолому. Туда ее толкали и ветер и зыбь. Нет, не успеют они уйти от каменной гряды. Приближаясь, она становилась все грознее, все громче ревели волны, разбиваясь о камни.

Теперь даже Миша понял, что им грозит, и округлившимися глазами смотрел на белые султаны пены над острыми камнями. Именно эти острые углы, к которым приближалась «Афродита», были всего виднее.

Оля оглянулась на тучу, затянувшую полнеба. Догонит она их, непременно догонит. И туча, словно заметив «Афродиту», неслась к ней. Миша поднял голову и в страхе закрыл руками лицо. На них двигалась высокая волна.

— Оля, Оля, что это та… — Он не договорил. Его придавила к днищу какая-то тяжесть. Ударила в голову, в грудь, в спину.

«Афродита» беспомощно подставила борт шквальному ветру. Когда схлынула вода, Оля налегла на руль — второго удара в борт им не выдержать. Надо резко развернуть. Иначе ее опрокинет.

— Сенька, табань! Резко табань! Витя, нажми еще! — крикнула Оля и переложила руль на левый борт. «Афродита» рванулась и стала носом к зыби.

Истошный вопль Миши слился с глухим ударом. Волна подбросила «Афродиту», и она плюхнулась во впадину между водяными холмами.

— Черпай! — крикнула Оля брату, когда гребень новой волны опрокинулся в шлюпку. Но Миша не соображал, чего от него хотят. — Утонем! Черпай! — повторила она.

Тогда Миша наклонился и стал ожесточенно выбрасывать воду. Он уже не думал о «четырех человеческих жизнях н жизни корабля», а лихорадочно поднимал и опускал кастрюлю, стараясь зачерпнуть побольше воды, побольше вылить за борт. Движения его были такие же торопливые и судорожные, как тогда, когда Оля бросила его у причала в воду.

Ветер дул с северо-востока и гнал зыбь прямо на волнолом. Оля, бледная от пережитого волнения, обеими руками старалась удерживать шлюпку против зыби. Теперь, пока есть силы, надо идти против ветра, уходить подальше от камней. Но уйти трудно… Как уйти, когда «Афродита» почти не движется вперед?!

— Ребята, держитесь! Миша! — успела крикнуть Оля. Витя и Семен сидели спиной и не видели крутой зеленой волны, поднявшейся выше других. Она шла прямо на них. Нет, не выбраться на ее вершину. «Афродита» уныло склонила нос к подножию зеленой горы, ожидая своей участи.

— Ну, смелее, смелее, — шептала Оля, точно «Афродита» была живая. И шлюпка приподняла нос и вдруг, точно чья-то могучая рука подняла ее вверх и снова швырнула в пропасть. Схватившись друг за друга,