Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

Оля тоже хотела знать, что ответит деда на вопрос Миши: если поступить учиться просто так, в какой-нибудь, например, медицинский институт?

Наконец, трубка разгорелась и Иван Тимофеевич продолжал:

— Выучиться можно всему. Даже медведи можно научить колоть дрова. Не в этом штука. Но представь себе, порешили дома учить тебя на художника. И мазал бы ты красками, а люди пожимали бы плечами и удивлялись.

— Ну, а если не на художника, а на врача? — спросил Миша, не глядя на сестру.

— Тогда, дружок, ещё хуже. Что ты плохой художник — разберутся сразу, а вот, что ты плохой, бездушный врач, об этом догадаются не скоро. Одному поможешь умереть, другого иа тот свет отправишь. Сам поймешь; чего натворил, а поздно. Это страшно, очень страшно, дружок…

— Нет, нет, Иван Тимофеевич, я никогда не буду врачом. Ни за что не пойду в медицинский… Я еще не знаю, кем буду. Но я постараюсь быть… честным, — тихо заключил Миша.

— А я знаю, кем буду! — радостно проговорила Оля, пристально глядя в звёздное небо. — Знаю, кем хочу быть больше всего на свете.

— Да и мы это знаем, — улыбаясь и качая головой, проговорил Иваи Тимофеевич.

Так они сидели долго-долго.

— А где же барба Спира? — спросила Оля, точно очнувшись.

— Баркас попутный шел в Дофиновку. Просил он вам, ребяткам, привет передать, — ответил старик.

— А это правда, что барба Спира знал Жанну Лябурб — и Ласточкина? — спросил — Миша.

— Конечно, знал, — подтвердил Иван Тимофеевич.

— А вы были на броненосце «Потемкин»? — продолжал расспросы Миша.

— Был. И не раз.

— И когда там флаг подняли?

— Ну, да. Мы туда в дубках уголь возили. Он махина громадная, уголь только подавай.

— А как же полиция?

— Э-э, что, дружок, полиция, когда бастовала Пересыпь, завод Гена, бойня, и на Мельницах, в железнодорожных мастерских бастовали. Везде тогда неспокойно было. В порту фараоны и показаться боялись. Народ у нас на решения быстрый. И уголь возили «Потемкину», и хлеб, и мясо… А пушки его были повернуты на город. Эх, был момент, когда кажись еще немного и наша возьмёт…

— Какой вы… особенный дед! — вздохнув, сказал Миша.

— Ничем, дружок, я не особенный, самый обыкновенный.

— Неправда. Вы особенный. И барба Спира тоже…

— Ты барбу Спиру со мной не равняй, — заметил Иван Тимофеевич. — Он много сделал для товарищества. Из Египта, это еще когда, за десять лет до революции, нашу газету «Моряк» возил… Ее ведь там печатали. Конечно, подпольно привозил. Она на папиросной бумаге была. Не боялся барба Спира, возил…

— И его не поймали? — спросила Оля — про это она тоже слышала впервые.

— Всякое было…

— Ты знаешь, Миша, какую он фашистам шутку устроил. — сказала Оля. — Нанялся грузить уголь на ихний пароход. Все старые грузчики возмутились: как так, зачем работает на врага, может рыбкой прокормиться. А пароход тот потом загорелся в море.

— Верно, загорелся, — подтвердил Иван Тимофеевич. — Сначала грузчики этому делу не придали значения, а потом разобрались: как поработает барба Спира на фашистском судне — так непременно несчастье с тем судном случится в море!

— Он в партизанах был? — с интересом спросил Миша.

— Нет, не в партизанах. А кое с кем из подпольщиков связь имел… По-честному работал.

— Ему сказали, что он награду может получить, — заметила Оля. — Но он никуда не пошел и говорить про это не стал. Не захотел. Вот про всякие морские приключения рассказывает, а про это — никогда.

— Порядочный человек, потому и не выхваляется, — ответил дед и, поднявшись с табурета, совсем другим тоном проговорил: — Ну, поздно, ребятки, идите и не ссорьтесь с бабушкой. Она старенькая, а старых людей надо уважать. Слышишь, Олёк?

— Да я, деда, ничего… — смущённо начала она.

А ты не оправдывайся. Я тебя знаю. Вероника Александровна твоя бабушка и, главное, наша гостья. Не забывай об этом. Нехорошо, если скажут: она невоспитанная девочка, дед ее ничему не учит.

— Я постараюсь, деда, чтоб не сказали, — совсем тихо проговорила Оля.

Глава тринадцатая

Несколько дней прошло после разговора капитана Игнатенко с Николаем Степановичем, но капитан вce еще не видел Славу. Накануне выхода в море, возвращаясь на судно, Алексей Петрович нарочно сделал крюк, чтобы пройти мимо разрушенных причалов. Николай Степанович уже взял Семена к себе, а он, капитан Игнатенко, все еще не выполнил своего обещания. Славы нигде не было видно. Он словно совсем исчез из порта.

Трудный рейс предстоял Алексею Петровичу, и хотелось еще до выхода в море повидать «цыганенка», как он мысленно называл Славу.

День уже подходил к концу, а вечером предстояла поездка на вокзал — нужно проводить товарища, уезжающего на Балтику. И на завтра отложено столько дел, что на розыски Славы времени никак не найти.

Алексей Петрович дважды прошел вдоль разрушенных причалов, где пристань поросла редкой и жесткой травой.

Около воды грохотал небольшой кран. Стрела его, точно большая удочка с крючком, свешивалась над морем. К толстому крючку-гаку тянулись из воды стальные тросы.

Под водой работали водолазы. Шланги черными змеями извивались по берегу к стене, в тени которой сидел загорелый моряк в парусиновой робе. На нем были надеты наушники. Телефонную трубку моряк держал в руке и отдавал в нее приказания водолазу. Увидев Алексея Петровича, моряк кивнул, указывая головой на трубку, — говорить не могу.

Из моря на поверхность поднимались пузыри, точно там копошились огромные крабы.

— Вира, вира по-малу, — пробасил моряк. И кран заработал, натянулись и побежали вверх тросы.

Из воды показалась круглая металлическая голова водолаза со стеклянными оконцами для глаз.

Алексей Петрович обошел кран. Не может быть, чтоб ребята не пришли посмотреть на такое интересное зрелище, как работа водолазов.

И, действительно, неподалеку он заметил огненнорыжую голову, склонившуюся над извлеченным из воды ломом.

Витя сидел на корточках и гаечным ключом что-то отвинчивал.

— Здорово, изобретатель! — приветствовал его Алексей. Петрович.

Витя поднял красное потное лицо и улыбнулся.

— Здравствуйте, Алексей Петрович! Вы только посмотрите, резьба на гайках почти стерлась, — сказал он радостно. — Песок понабивался, ил, а если немножко почистить, все это можно пустить в дело!

Витя вытер тыльной стороной ладони лоб, но от этого он не стал чище.

— А тебе очень нужны эти гайки? Ты собираешься что-нибудь строить?

— Я нет. Но в порту и в мастерских такие вещи пригодятся.

— Так, так. А что же ты тут один работаешь?

— Олю