Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

— Наш хозяин, где мы жили на квартире… выдал мою мать фашистам, — тихо произнес Слава. — Сказал, что отец был коммунист, что она не хочет на них работать и прячется. Мама артисткой была… хорошей артисткой. Они взяли ее, — голос Славы дрогнул. Он прокашлялся и глухо закончил: — В Германию угнали…

— Понятно, — тихо произнес Алексей Петрович.

— Я виноват… Надо было с ней везде… всюду… Она не позволила, отговорила, заставила спрятаться, — быстро и горячо продолжал Слава. — Она говорила: «Ты беги, беги. Наши придут. Вместе нам не уйти…» Я послушался. Меньше был, но ведь все равно понимал… А надо было вместе, только вместе…

— Всех, кого увезли в Германию, мы вернем, — проговорил Алексей Петрович и положил большую, сильную руку ему на плечо.

— Если она… жива. — Слава опустил голову.

Налетел ветер, и тихо застонали деревья, зашумела листва.

— Вернется. Слышишь! Непременно вернется. Она ведь знает, что ты ее ждешь…

Славе хотелось поднять руку и коснуться ею руки капитана, все еще лежавшей у него на плече, но он не смог этого сделать.

— А этого, который донес, я его выслежу, найду! Под землей, на дне моря найду. Все время буду искать. Он не уйдет!

— Ты знаешь его фамилию?

— Нет. Мы у него совсем не долго жили. Но помню — у него коровьи глаза. И такой вытянутый подбородок. Всего помню… Даже ночью, когда сплю, мне снится, как хватаю его за горло…

— Скажи мне толком, как он выглядит? — спросил его Алексей Петрович.

Слава без труда нарисовал ему портрет своего врага. Он даже руки его помнит с черными волосами на тыльной стороне толстых пальцев.

Когда они с матерью бежали от фашистов в Новороссийск, в городе трудно было найти комнату. Хозяин запросил много денег. И они почти все ему отдали. Однако и — денег ему было мало… Когда враг занял город, Слава с матерью прятались в погребе, потому что всех заставляли работать на гитлеровцев и угоняли многих. И они прятались. Хозяин решил, что настало время присвоить их чемодан с вещами. На чемодан польстился!.. Если б мама знала, она бы так отдала… Когда она услышала, что они идут, то заставила Славу спрятаться, а им сказала что он ушел еще утром… Слава слышал, как она вскрикнула, когда ее вытащили из погреба наверх. Ее били, а она молчала… Молчала, чтоб он не слышал… А он не выскочил, не заступился, а убежал — послушался ее. Если б он знал, что ее увезут…

— Не думай об этом. Ты жди ее, — посоветовал Алексей Петрович и сжал ему плечо.

Не думай… как же можно про такое не думать…

— Тебе я, цыганенок, вот что хотел предложить, — бодро проговорил Алексей Петрович.

Слава взглянул на него. Как он его назвал — цыганенок!..

— Я хотел тебе предложить идти ко мне на судно. Матросов у меня не хватает. Окажешь ты мне брат, услугу. У меня ведь каждый моряк на учете.

Слава подозрительно прищурился. Какой прок от человека, который ничего делать не умеет.

— Мы тебя обучим. — Алексей Петрович словно разгадал его сомнения. — Ты ведь потом с моего судна на другое не сбежишь?

— А если она приедет? Приедет, а я буду в рейсе?

— Об этом мы позаботимся. Скажи-ка мне имя, отчество, фамилию и год рождения мамы, — сказал Игнатенко. Он повернулся к свету, чтобы видней было писать.

— Ну, вот и договорились! — Игнатенко закрыл блокнот и встал. — Завтра я тебя буду ждать на судне. Утром буду ждать. Если придешь днем, обратишься к боцману. Я его предупрежу. Впрочем, можно и не завтра. Хочешь сегодня? Конечно, сегодня. Вот сейчас вместе пойдем.

— Нет, нет… Уж лучше завтра. Не хочу я так… вдруг. До свидания, капитан.

— До свидания. Так мы тебя ждем.

Они расстались. Слава медленно побрел в глубину сквера. Ему хотелось побыть одному, обо всем подумать.

Завтра… завтра он может уже стать моряком. Правда, работать придется много и, главное, очень райо вставать в всегда в одно время. Даже дома Слава не любил райо вставать… А вахта! Ведь ее придется ночью стоять. Но главная загвоздка — боцман. Боцман с большим толстым носом, мясистыми щеками и глазами злыми, подозрительными. Когда он злится, щеки краснеют и белки глаз тоже… Славе он совсем не понравился. Однажды надо было раздобыть нагрудник. На судно удалось проскользнуть никем не замеченным. Но на шлюпочной палубе стоял боцман. Слава его сначала не заметил. Удирать было поздно потому, что из коридора вышел механик и стоял у самого трапа, вытирая обрывком сетки лицо. Слава хотел нырнуть за шлюпку, боцман не должен был бы его заметить, потому что стоял вполоборота. Когда опасность, казалось, миновала, вдруг раздался его зычный голос.

— Проваливай, паршивец! Вот я тебе!..

Слава поспешил убраться. Еще долго слышался грубый голос боцмана, отчитывающего вахтенного матроса. Нет, нельзя сказать, чтобы посещение «Труженика моря» вызывало приятные воспоминания. Когда капитан предложил сегодня идти на судно, Слава как-то забыл об этом посещении и только при упоминании о боцмане вспомнил про свое знакомство с ним…

Убедившись, что Игнатенко уже скрылся из виду, Слава вышел из-под тейп деревьев и направился в порт. У себя в холодильнике он еще подумает о предложении капитана.

Не торопясь, шел Слава по улице Свердлова. Она заканчивалась обрывом в порт. И отсюда был виден топовый огонь[16] на мачте «Второй пятилетки», — казалось, что он движется где-то в конце улицы.

Прохожих в это позднее время было мало, и грохот трамвая особенно гулко отдавался в ночной тишине. Трамвай шел быстро, ярко освещенный и почти пустой.

Думая о своем, Слава проводил его рассеянным взглядом и вдруг даже вздрогнул от неожиданности… Да, да, на передней площадке прицепного вагона стоял он! Тот хозяин из Новороссийска, который выдал его мать, тот, которого он поклялся разыскать даже на дне моря. Это был он! Он и никто другой!

— Остановите! Подождите! — крикнул Слава, устремляясь за трамваем. Но голос его был хриплым. Так кричишь во сне, чувствуя, что никто не услышит этого крика.

Слава бежал за трамваем. Он еще не знал, что сделает, если ему удастся настичь того человека. Он только думал о том, чтобы скорее догнать трамвай. А трамвай шел полным ходом, стуча на стыках рельс.

Ничего… скоро остановка… и тогда!

Но трамвай остановился только на несколько секунд. Пассажиров не было, и он понесся дальше.