Эпилепсия – оставаться в сознании. Истории о том, какой разной бывает болезнь - Мария Панова

Противосудорожные препараты поэтому и назначает врач, а не фармацевт в аптеке и не соседка тетя Валя с третьего этажа, что нужно предвидеть, как конкретный человек будет переносить то или иное лекарство. И знания, а также опыт специалиста обычно помогают успешно решить данную задачу.

Никто не становится «овощем» от приема лекарств. Человек вообще не способен превратиться в другой биологический вид, например, кабачок или помидор, ему не позволит это сделать собственный генетический код. Достаточно просто найти врача, которому вы доверяете, и следовать его рекомендациям.

«Им нельзя рожать детей»

Этот миф, к сожалению, транслируют не только люди без медицинского образования, но и врачи, в том числе акушеры-гинекологи. Понятно, что им не хочется брать на себя ответственность за необычную пациентку. Куда проще решить проблему радикально: взять и всё запретить.

Но мои пациентки с эпилепсией, которые родили здоровых детей, потому что разумно подошли к планированию беременности и были под наблюдением врачей весь этот непростой период, не дадут соврать. Существуют методы ведения беременности, которые позволяют свести все риски для матери и плода к минимуму. Да, вероятность пороков развития у будущего ребенка выше, чем у здоровой женщины, потому что противоэпилептические препараты – это не витаминки. И все же грамотные специалисты умеют работать с этими рисками. Что куда разумнее, чем просто запрещать беременность.

«Эпилепсия передается по наследству»

Даже генетические синдромы, одним из проявлений которых является эпилепсия, часто оказываются результатом спорадической, то есть случайной мутации. Такие болезни еще называются denovo, то есть возникшими в генотипе спонтанно.

Кроме того, есть эпилепсии, которые возникают как приобретенное заболевание, осложнение после перенесенного инсульта или черепно-мозговой травмы, опухоли или абсцесса мозга. Такие виды недуга не передаются по наследству.

«Нормальный человек не заболеет эпилепсией»

Это результат психологической защиты, когда человек считает себя всесильным и буквально все вокруг контролирующим. Так он бессознательно преодолевает ужас оттого, что не все в этом мире зависит от его усилий, и некоторые вещи – результат неудачного стечения обстоятельств, травмы, болезни или определенного сочетания генов.

«Я буду хорошим мальчиком, и Бог меня не накажет», – примерно такую подсознательную мантру говорит себе типичный невротик. Он может облекать свои ложные убеждения в другие формулировки, например, рассказывать, что здоровый образ жизни – гарантия от любых болезней, а эпилепсией болеют только алкоголики да вырожденцы. Это то же самое, как настаивать на том, что хорошего мужа видно сразу, его и надо выбирать, а плохого жениха, который впоследствии окажется абьюзером или зависимым от психоактивных веществ, выбирать не стоит. Как распознать негодного претендента? «Да у него же на лице все написано! Надо просто разуть глаза!» – раздражаются обычно такие «счастливые жены и матери» в соцсетях. Не будем к ним слишком строги. Невротики справляются со своим страхом так, как могут.

В то время как статистика неумолима: 1% населения страдает эпилепсией. Кто-то получит черепно-мозговую травму – попадет в ДТП не по своей вине, чудом выживет, но всю жизнь вынужден будет принимать противосудорожные препараты. Кто-то с ужасом увидит, как его совершенно здоровый ребенок теряет сознание и бьется в конвульсиях – это определенные гены начали свою работу, нарушили нормальную работу нервных клеток. Люди далеко не всегда виноваты в своих болезнях.

Эпилепсией болеют хорошие и плохие люди. В том числе – такие же люди, как мы с вами. У них рождаются нормальные дети и нормальные внуки. Пациенты с эпилепсией работают на обычной работе, ходят в те же кафе и магазины, что и другие, смеются и плачут над теми же фильмами, что и вы.

Будет совсем хорошо, если вы сможете относиться к ним так же, как к обычным людям. И ни в коем случае не называть их «эпилептиками». Потому что с этого слова начинается стигматизация болезни, приклеивание к человеку обидного ярлыка, описание его многогранной личности одним лишь словом, связанным с его хроническим заболеванием.

Сказка про прекрасного принца и 20 лет страшной боли

Ее тогда сняли с моста, поймали буквально на краю перед прыжком. Какой-то неравнодушный парень схватил ее за руку, когда она отчаянно карабкалась навстречу небытию, преодолевая ограждение. «Сеньора, прошу вас, не надо!» – крикнул он, а она обернулась, замешкалась на секунду, и, конечно, задуманного сделать уже не смогла.

«Не смогла в этот раз», – уточняла мысленно она. Потому что это было не минутное помешательство, не долгое, в тягучей депрессии принимаемое решение, когда хочется поскорей уйти, но нет сил даже встать с кровати. Это было простое, кристально ясное понимание – на этом свете ей не помогут. А потому она должна помочь себе сама…

Ее терзала боль. Двадцать долгих лет она жила с ней, вначале надеясь приспособиться, как это удается многим другим.

Боль терзала ее лицо, грызла, била электрическим током, стоило лишь прикоснуться к левой щеке. Обычное умывание превращалось в пытку. Выйти на улицу даже при небольшом ветерке значило постоянно чувствовать будто бы удары хлыста по коже. И ночью не было покоя: стоило коснуться подушки щекой, как боль снова принималась грызть ее, проникать под кожу, ворочать нервы.

О, эти врачи, сколько их было! Они делали все, что только можно. Довольно быстро все сошлись на одном и том же диагнозе: невралгия тройничного нерва. И назначали обычный при этой болезни карбамазепин. Но даже максимальные дозировки не оказывали вовсе никакого эффекта. Потом были противоболевые антидепрессанты. Тоже без толку. МРТ не показывала конфликта между нервом и сосудом, который можно было бы разрешить операцией. А потому врачи попросту разводили руками.

Как издевательство звучала рекомендация: «Сеньора, постарайтесь не стоять на холодном ветру!»

Немного помогали сильные снотворные. Ей дала их мать, потом она уже добывала таблетки всеми правдами и неправдами. Когда таблетки кончались, она начинала пить. Это тоже на время ослабляло монстра боли, который жил под кожей и почти не оставил ничего от жизнерадостной моложавой женщины, которой она была.

Тем утром она посмотрела на себя в зеркало, подивилась тому, в кого превратилась и, не давая себе опомниться, вышла на улицу. Она шла к мосту, чтобы все закончить. Выключить эту боль, победить ее, потому что, кажется, только боль в ней и жила, а воспоминаний, чувств, радости, мечтаний не осталось.

Да, а потом тот глупый парень схватил ее за руку. Потом были полиция, больница, психиатр…

Конечно, врачи обнаружили у нее сильнейшую депрессию. Конечно, ее начали срочно лечить. Но боль никуда не уходила, иногда затаивалась, потом с новой силой набрасывалась. Казалось,