Просто беги. Как бег спас мне жизнь - Белла Маки

ударяясь о мой череп, падая и причиняя боль глазам. Люди, страдающие тревожностью, хорошо знакомы с мыслями «а что, если» – когда ваш мозг задает вопросы самому себе, часто без какого-либо предупреждения. Это могут быть касающиеся вполне очевидных вещей вопросы, такие как: «А что, если я упаду в обморок на собрании?» или «А что, если я никому не понравлюсь?» – и я привыкла к такого рода расспросам. Но вопросы, которые генерировал мой мозг, стали совершенно зловещими. В тот день на автостоянке я чувствовала себя так странно, что очень испугалась, не кроется ли за этим нечто большее, чем просто беспокойство. Итак, мой мозг задал «очевидный» вопрос, который я повторила: «А что, если я схожу с ума?»

Это навязчивая мысль. Они поразительно распространены и бывают у всех нас. «А что, если я столкну эту пожилую леди с эскалатора?» – одна из них. Такие идеи всплывают в нашем мозгу и удивляют нас своей странностью, но они не означают, что мы хотим навредить пожилым дамам. В 1978 году ведущий эксперт по ОКР и психолог Стэнли Рахман опросил группу здоровых студентов и группу своих пациентов и обнаружил, что почти у всех в обеих группах возникали подобные мысли. Однако важно отметить, что люди, которые не страдают ОКР, могут легко отмахнуться от таких вопросов, не беспокоясь и не придавая им никакого значения. Группа пациентов не смогла бы так поступить; мысли парализовали бы их, и они стали бы размышлять и зацикливаться на том, чтó должна означать навязчивая мысль. Человек с тревогой, депрессией или ОКР может подумать: «А что, если я столкну эту пожилую леди с эскалатора?» – и прийти к убеждению, что он этого хочет, волнуясь о том, делает ли это его монстром или даже убийцей. Это может привести к тому, что человек придумает сложную мысленную головоломку, чтобы «нейтрализовать» такие идеи. У него может возникнуть навязчивая мысль, и ему немедленно придется вызвать в воображении образ своей семьи, находящейся в безопасности, или придумать конкретное слово, чтобы избавиться от нее.

Мой мозг спросил, не сошла ли я с ума, и я, естественно, взбесилась. Человек, не испытывающий беспокойства, мог бы рассмеяться и проигнорировать это. Но не я! Я перестала спать и проводила каждую возможную минуту, запутывая саму себя, в попытке отвергнуть эту идею. Проблема в том, что чем активнее вы пытаетесь успокоить себя, тем больше ваш мозг будет вас обманывать. Хитрец мозг всегда способен напугать вас больше, чем вы себе представляете.

Казалось бы, за одну ночь мои мысли типа «а что, если» сменились с обычных «А что, если самолет, на котором я лечу, разобьется?» на «А что, если я подумаю, что все охотятся за мной?» – причем довольно иррациональным выглядело и то и другое, но первая идея представлялась знакомой и основывалась на некоторой привязке к реальности, а вторую, казалось, невозможно было доказать или опровергнуть, но мой разум включился в напряженнейшую работу, пытаясь это сделать. Я погуглила симптомы, мысли и статистику. Лежала в постели, прокручивая результаты в своем мозгу, ошеломленная шквалом идей, которые на меня навалились, – их были тысячи каждую секунду. Я думала одновременно обо всем: «А что, если я сумасшедшая? Что, если все на меня охотятся? Что, если я убью свою сестру? Что, если сайт с советами, на который я только что зашла, ошибается? Что, если я опасна? Дайте мне просто еще раз пройтись по всем этим идеям и поспорить с ними…» Это чертовски выматывало.

Такого рода навязчивые мысли наблюдались на протяжении всей истории человечества, причем главным образом они были связаны с религиозной составляющей нашей жизни. Важность веры и страх перед церковью, наблюдавшиеся в предыдущие эпохи, делают это понятным. Навязчивые мысли о боге вселяли ужас в людей, страдающих подобными расстройствами. В 1691 году епископ Джон Мур опубликовал брошюру об этих мыслях, которая вызвала у меня улыбку, когда я впервые прочитала ее. Он не только описал мой мозг миллениала со сверхъестественной точностью, но и предложил способ борьбы с этими мыслями, о котором я узнала от бесчисленных ныне живущих экспертов и современных книг на эту тему:

«Когда вы обнаружите, что эти мысли подкрадываются к вам, не впадайте в сильное уныние… и не боритесь с ними яростно, поскольку опыт учит, что они усиливаются и раздуваются при сильном противодействии, но рассеиваются, чахнут и ни к чему не приводят, когда ими пренебрегают и не слишком беспокоятся о них… Следовательно, не отчаянная борьба с меланхолическими мыслями, которая только ослабит и изнурит тело и усугубит ситуацию, а мягкое применение таких приятных вещей, как восстановление силы и укрепление томящегося духа, должны подавить и рассеять эти беспорядки в голове» [59].

Кто бы мог подумать, что епископ, выживший во время Великого лондонского пожара, принесет мне такое облегчение?

Я никогда никому не рассказывала целиком об этом периоде своей жизни. Главным образом потому, что, как я уже говорила, была охвачена стыдом и смущением. Некоторыми мыслями я поделилась с самыми близкими и дорогими людьми. Помню, как однажды ночью истерически рыдала на кровати, пока папа пытался успокоить меня. «Может быть, все люди – роботы», – плакала я, а он убеждал меня, что это не так. Но я не была уверена, что он прав, и понимала, что дочь, высказывающая такие странные идеи, способна вогнать в панику отца. Так что я на самом деле не вдавалась в подробности, когда общалась с людьми. Вместо этого просто могла сказать, что схожу с ума, и позволяла им думать что угодно.

Но вы заплатили за эту книгу (я надеюсь, что заплатили, а не украли ее или что-то в этом роде). Может быть, вы думаете, что моя тревожность привилегированной женщины – не такое уж и большое дело. Так что постараюсь быть предельно честной в отношении своего мыслительного процесса в этот ужасный момент моей жизни.

Примерно через три дня после того момента на парковке мой мозг переключился именно на это.

Это было страшно и ново – может быть, это не тревожность.

Если это не тревожность, то не схожу ли я с ума?

Что такое безумие? Я думаю, это психоз.

Кажется, я психопатка.

Психопаты думают, что телевизор посылает им сообщения. Неужели я так думаю?

Конечно, нет. Но я только что посмотрела телевизор и задумалась, не думаю ли я так. Так что Я ДОЛЖНА ТАК ДУМАТЬ.

Нет, не должна, потому что знаю, что у меня тревожность, а это всего лишь