Просто беги. Как бег спас мне жизнь - Белла Маки

Большинству людей трудно дожить до тридцати, и если у вас не было проблем в этом возрасте, то что вы делали? Строили карьеру и ложились спать пораньше? Ненавижу вас, ведь я была исключением. Опра Уинфри однажды сказала: «Когда мне было за двадцать, я была потерянной душой. Это десятилетие жизни – время поиска своей души» [69].

Не знаю насчет потерянной души, но моя тревожность определенно никуда не делась. Стало еще хуже. Я принимала антидепрессанты, ходила к нескольким психотерапевтам, но результаты были разные. Один настаивал, чтобы я постоянно рассказывала о своем детстве, чтобы раскрыть проблему. Другой много рисовал, пока я говорила, что показалось мне одновременно забавным и пугающим – неужели я была такой скучной? В одном памятном и мучительном случае я пошла посмотреть на устрашающе красивого мужчину, который носил мокасины и кольцо на мизинце, заставил меня лечь в огромное кожаное кресло и поговорить с самой собой, только пятилетним ребенком: «Успокой ее, Изабелла, возьми ее за руку и скажи, чтобы она не боялась». Я не преувеличиваю, когда говорю, что у меня начали проявляться физические признаки паники из-за ужаса, который я испытала, услышав эту нелепость. Выдав ему чек на АБСУРДНУЮ сумму денег, я сбежала из его кабинета и больше никогда не возвращалась. Пошло бы оно к черту, это мое пятилетнее «я».

Я работала журналистом, но большую часть времени чувствовала себя обделенной, глупой и неуверенной в себе. Никогда не просила поднять мне зарплату и не повышала голос. Кстати, возможно, это не только из-за моего беспокойства. В ходе недавнего исследования, проведенного несколькими ведущими университетами, 985 тысяч человек в 48 странах попросили оценить утверждение: «Я считаю себя человеком с высокой самооценкой». Исследователи обнаружили, что в целом у мужчин самооценка выше, чем у женщин. Кроме того, я годами не могла выходить из дома, а если и покидала родные стены, то только ради знакомых и недалеко. Звучит забавно, но на деле это не так. Мне не удавалось расправить крылья и начать независимую жизнь; мой мозг мне этого не позволял. «Что, если, что, если, что, если?» – шумело у меня в голове. Оставайся поближе к дому. Не рискуй в этих ситуациях. В каких ситуациях? Во всех.

Наверное, я жила вполсилы. Я могла работать, что делает меня невероятно везучей, поскольку 300 тысяч человек с долгосрочными проблемами психического здоровья ежегодно теряют работу, согласно исследованию, проведенному по заказу премьер-министра и опубликованному в октябре 2017 года. Моя начальница по-доброму отнеслась к моим внезапным приступам тревожности и постаралась понять меня, даже если я сама не понимала. Я общалась с людьми в пределах своих возможностей и не отходила далеко. На самом деле это было трудно, ведь я даже не могла ездить на метро. Я оставалась в рамках, которые сама для себя установила, и рисовала на этом маленьком холсте. Я обманывала себя, говоря, что этого достаточно, и начала в это верить. Моя тревожность то ослабевала, то вновь нарастала. Иногда я становилась самоуверенной и думала, что уже пережила пик в позднем подростковом возрасте, и тогда неизбежно наступал очередной период депрессии. У меня была очень неудачная любовная история, которая продолжалась примерно до двадцати шести лет, и завершение этих отношений вернуло меня обратно ко всем тем же симптомам и ужасу, которые я испытывала шесть лет назад.

И снова меня засосал порочный круг паники, навязчивых мыслей на грани истерии в каждый момент бодрствования. Это было ужасно – гораздо хуже, чем раньше. Пришлось снова обратиться к тому психиатру, который был мне симпатичен и к которому я ходила раньше, и настоять на том, чтобы он мною занялся. Как и прежде, он был добр и терпелив. «Поверь на слово мне, старику, Изабелла, – сказал он. – Сердечные дела причиняют самую сильную боль».

Тут я разрыдалась.

Потом я принимала очередные таблетки, пялилась на стены, уходила в себя. Помню, как мама таскала меня по магазинам, чтобы подбодрить, и я плакала, глядя на обувь (возможно, так следовало бы назвать мои мемуары). Папа успокаивал меня, укладывая спать, как будто я была беспомощным ребенком. Впрочем, я им и была. Только на самом деле это было неправильно. Все было неправильно – мрачная версия юности. Случился нервный срыв, повторения которого я так боялась, напомнив мне, что я, скорее всего, никогда не избавлюсь от страха. Несмотря на поддержку, доброту и любовь, которые мне посчастливилось получить, я втайне считала, что на этот раз не смогу по-настоящему восстановиться. Тревожность, которая копилась во мне из-за того, что я снова почувствовала такую панику, казалась полностью оправданной. Я, словно страус, спрятала голову в песок, надеясь, что со мной все будет в порядке, если я просто останусь маленькой, не буду давить на себя, никогда не стану рисковать. Но я рискнула, потому что этого не избежать, и проиграла. Я умоляла, чтобы меня отправили в больницу, что угодно, лишь бы покончить с этой жизнью, которая казалась мне слишком тяжелой. Я чувствовала себя так, словно мне не дали необходимой экипировки для игры, и не хотела играть.

Если вас раздражает мой уход от решения проблем, это нормально. Оглядываясь назад, я все еще злюсь на себя. Я все усложнила намного больше, чем должна была. Я делала все, чего не стоит делать, когда у вас диагностировано психическое заболевание: скрывала его, пыталась спорить с ним, позволяла ему взять верх. Но ведь многие люди так поступают. Хотя на самом деле это не такой уж большой сюрприз, не так ли? Особенно если вспомнить, как психические заболевания освещались в прессе в течение многих лет и как люди презрительно говорят о «психах» и «сумасшедших». Кроме того, есть расхожее мнение, которое вы неизбежно не раз услышите за свою жизнь от нескольких людей: депрессия или тревожность – это слабость, так что нужно просто взять себя в руки. И хотя эти взгляды уже не настолько распространены, они не исчезли полностью, поэтому я не виню никого, кто считает, что слишком рискованно открыто говорить о своих проблемах. Но ведь говорить о них – это единственный способ полностью искоренить предрассудки. И что не менее важно: чем больше мы будем выражать все, что касается проблем психического здоровья, тем большему количеству людей будет доступна информация о том, как получить эффективную помощь, а также о том, что не стоит полагаться на собственные глупые механизмы преодоления. Написание этой книги подбодрило меня, поскольку очень многие молодые люди рассказывали мне, что вовремя обратились за помощью.