Просто беги. Как бег спас мне жизнь - Белла Маки

Антидепрессанты не делают вас счастливыми, а бег не всегда может принести вам эйфорию. В периоды, когда горе ощущается наиболее остро, вы можете сделать это, чтобы наказать свое тело, заставить его физически испытать ту боль, которой охвачен ваш разум. Иногда это может заставить вас сосредоточиться на чем-то другом, кроме горя. Возможно, это поможет даже немного заглушить печаль.

Стремясь приостановить ухудшение своего психического здоровья и избавиться от грусти из-за расставания, я начала бегать и вскоре поняла, что бег не может оградить меня от горя. Но точно так же, как это помогло успокоить мой разум и дало мне пространство для того, чтобы справиться со своими тревогами, это также могло помочь мне пережить худшее.

После нескольких месяцев бега я поняла, что мне это необходимо. Я почувствовала себя лучше, меня больше не мучили приступы паники или постоянные навязчивые мысли. Я могла думать о своем муже без слез. И утомила всех вокруг этой новостью, объясняя, как эйфория после пробежки может нейтрализовать последствия любой пьяной ночи. А потом умерла моя подруга. Моя наставница, моя вторая мать.

Джордж некоторое время болела, борясь с агрессивным раком с присущей ей решимостью. Но быстро стало ясно, что она не сможет его победить (на самом деле я ненавижу эту фразу, как будто одни люди могут победить рак по собственной воле, а другие нет). Мы провели с ней замечательные летние каникулы. Она пила коктейли и лежала на надувном матрасе в большой шляпе и солнцезащитных очках, выглядя, как всегда, великолепно. Мы провели с ней Новый год, и ей было намного хуже, но она громко хохотала, насмехаясь над моим отцом и требуя сплетен. А потом ее состояние резко ухудшилось. Все знали, что это произойдет, но я на самом деле в это не верила. Как вы можете в реальности представить, что самого энергичного человека, которого вы знаете, нет на свете? Такое ощущение, что физическое пространство пошло трещинами, как будто наше хрупкое существование нарушилось.

В тот день, когда она умерла, я спокойно ушла с работы и побрела домой пешком. Я не была переполнена горем, потому что искренне не могла представить, что ее больше нет. Думаю, это классическая запоздалая реакция, потому что в конце концов я все-таки представила себе это, и тогда горе стало тотальным.

Пробежка, которую я совершила после того, как мы потеряли Джордж, была изнурительной. Я бежала дольше, быстрее, под дождем, в гору. Неслась вперед, чтобы вытеснить печаль, вызвав физическую боль. Ноги горели, легкие работали как бешеные, сердце колотилось. Я не получала от этого никакой эйфории, не было никакого кайфа от достижения цели. Я просто делала это, чтобы хоть что-то делать.

Сначала я не была до конца уверена, что это вообще помогает. В отличие от того времени, когда я только начала бегать, когда я чувствовала себя лучше сразу после пробежки и с каждым разом ощущала, что мои негативные чувства немного ослабевают, теперь я не испытывала особого облегчения. Но физические неудобства от тяжелых пробежек слегка ослабляли психологическую составляющую. Похоже, я не одинока в стратегии «клин клином вышибают». В статье под названием «Продажа боли насыщенному „я“» (Selling Pain to the Saturated Self), опубликованной в 2017 году исследователями из Кардиффского университета, говорилось о том, что авторы эксперимента изучили людей, которые прошли Tough Mudder – тяжелое физическое испытание. Стояла задача попытаться понять, что с нами делает боль [105]. Tough Mudder – это серия из двадцати пяти жестоких упражнений. Кто-нибудь хочет бежать через болото или рискнуть получить удар электрическим током? Если да, то это аттракцион для вас. Ученые хотели знать, почему люди добровольно решаются испытать такую боль, а не держаться от нее подальше, как это сделала бы я. Из интервью с участниками Tough Mudder они выяснили, что физический дискомфорт, по-видимому, приостанавливает обычную мозговую активность человека. Был сделан вывод: «Когда боль затопляет их сознание, участники, похоже, неспособны развивать сложные мысли. Боль временно приостанавливает рефлексию над своим „я“».

Итак, бегая и ощущая это каждой клеточкой своего тела, я смогла избавиться от чувства горя, которое охватило меня. Ненадолго, не навсегда, но этого оказалось достаточно, чтобы увидеть хоть какой-то свет. Как показало описанное выше исследование, «боль позволяет на время забыть о своем „я“. Наполняя людей неприятным чувством, боль на мгновение стирает бремя идентичности и способствует особому типу бегства».

Я думаю, что стирание бремени идентичности просто закрепляет это. Жизнь тяжела, и эмоции, с которыми нам приходится иметь дело, могут быть слишком сложны для нас. Иногда хочется сбросить с себя все тяготы человеческого существования, хотя бы на несколько минут. Бег – это не попытка притвориться, что нам все дается легко; это передышка, подъем, пауза. Ученые подвели итог своему исследованию физической боли, сказав: «Бегство не всегда бывает грандиозным. Оно заключается также в эфемерных и непримечательных моментах разотождествления».

Крис начал бегать, когда был ошарашен невероятно ужасной новостью о том, что его родители неизлечимо больны. «У папы была деменция, хроническая обструктивная болезнь легких и рак легких, у мамы – заболевание двигательных нейронов, она потеряла речь. Ей нужно было присматривать за папой, но это не особо получалось», – говорит он.

Крис сказал мне, что он начал бегать в попытке сохранить хоть какое-то подобие контроля: «Я мало чем мог помочь в сложившейся ситуации, кроме решения организационных вопросов, связанных с сиделками, больницами и так далее. Но я определенно был способен позаботиться о себе и снизить вероятность того, что сам окажусь в подобном положении со своими детьми. Отчасти из-за страха перед этим, вероятно, я и начал бегать. Это также вывело меня из дома, так что постоянно меняющийся пейзаж помог отвлечься от моих забот».

Бег как попытка справиться с горем отличается от обычного бега, когда вы гоняетесь за эйфорией. Крис хотел убедиться, что может сделать что-то заметное, в то время как ощущал себя беспомощным. Вот что он говорит: «После первой пробежки я чувствовал себя ужасно, потому что думал, что я в лучшей форме, чем был на самом деле. Я задыхался, и меня чуть не стошнило. Но постепенно дела пошли лучше с точки зрения физической подготовки, и я думаю, что примерно после двух или трех пробежек увлекся этой идеей. Это были не те эндорфины, о которых упоминают люди (хотя позже это могло сыграть свою роль). Это было просто приятное чувство, потому что я стал более дисциплинированным по отношению к самому себе. Я