Просто беги. Как бег спас мне жизнь - Белла Маки

А еще есть люди, которые хотят бегать много километров. Сначала марафоны. А затем ультрамарафоны (это все, что длиннее обычных 42 километров). Один из таких бегунов, Зак Миллер, часто пробегает более 160 километров. Он описал это чувство в интервью The Guardian: «Бег – это самое близкое к полету, что мы можем сделать… Кто-то другой сказал эти слова, но мне они нравятся. На краткий миг ты отрываешься от земли. И когда пробегаешь так много, как я, у тебя бывает множество подобных моментов» [109].

Иногда боль, которую приносят эти трудные цели, является ощутимым критерием того, насколько хорошо у вас все получается. Как пишет Мураками в книге «О чем я говорю, когда говорю о беге», «именно из-за боли, именно потому, что мы хотим преодолеть эту боль, у нас возникает ощущение… что мы по-настоящему живы… или, по крайней мере, частичное ощущение этого» [110].

Что касается Николы, о которой я рассказывала во второй главе, то борьба с посттравматическим стрессовым расстройством привела ее к бегу. «Я ушла из Королевских военно-воздушных сил в 2013 году, посмотрела Лондонский марафон в 2015-м и решила, что хотела бы принять в нем участие, поэтому начала тренироваться. Обнаружила, что, когда я начала бегать, это помогло мне расслабиться и стать более счастливой, и чем больше я бегала, тем лучше себя чувствовала. Мне удалось переехать в собственный дом и найти приличную работу. Казалось, все встало на свои места.

Я записалась на участие в Invictus Games („Игры непобедимых“) на апрель 2018 года. С 2015-го я совершила более 95 забегов – от одного до 100 километров, от Лондона до Брайтона. Помимо бега, чтобы справиться с ПТСР, коллекционирование медалей, похоже, стало моей навязчивой идеей», – рассказывает она.

Никола считает, что вызовы, которые ставят забеги, улучшают ее настроение: «Сейчас состояние моей психики гораздо лучше. У меня действительно бывают странные дни, когда все словно складывается против меня, но сейчас хорошие дни перевешивают их. У меня собственная квартира в Лондоне, и теперь я могу делать то, что мне нравится, и тогда, когда захочу. Я также начала работать в театре и стала статисткой в кино и на телевидении».

У всех этих людей есть что-то общее. Все они бегуны. Я никогда не хотела заставлять свое тело пробегать сто километров. Думаю, что возненавидела бы каждую минуту этого и потеряла бы любовь к бегу. Но я понимаю странное и манящее чувство полета и полагаю, что все бегуны сказали бы то же самое. Одна из радостей заключается в том, что вы не знаете, куда это вас приведет. Пробежки средней протяженности – это, вероятно, моя судьба, и я продолжаю совершать их почти каждый день. Кто-то может бегать по пять километров два раза в неделю, а другой человек любит соревноваться и записывается на каждый забег. Я делаю это для своего ума, кто-то – для физической формы, но в конечном итоге мы все получаем одни и те же преимущества.

Моя идеальная пробежка будет отличаться от вашей. Чаще всего это происходит утром, когда я полностью просыпаюсь и обычно чувствую себя немного подавленной тем, что принесет день, – дедлайнами по работе, счетами, которые нужно оплатить, мелкими придирками, на которых я легко могу зациклиться. Первые десять минут, безусловно, тяжелые. Мне приходится заставлять себя делать первые десять шагов, и поначалу я всегда чувствую себя неуклюжей и медлительной, как Железный Дровосек на дороге из желтого кирпича. Через десять минут, немного расслабившись, я наконец перестаю сосредотачивать все свое внимание на трудностях. С этого момента происходит только хорошее. Мой мозг как бы «отделяется» от тела. Я чувствую, как стопы касаются тротуара, и использую руки для баланса. Я здесь, но в то же время меня как бы нет. Мой разум где-то блуждает. Иногда я просто смотрю на здания вокруг меня или на зелень, если нахожусь за городом. Порой вспоминаю что-то из прошлого, и эти картины всплывают в поле зрения совершенно неожиданно. Часто я думаю о вещах более масштабных – о своей карьере, о близких, о том, хочу ли я когда-нибудь детей (хотя я никогда не отвечала на этот вопрос успешно на бегу), но без паники и не усложняя себе жизнь.

Мысли приходят и уходят, пока я бегу, но ни к одной из них я не привязываюсь, ни одна меня не пугает и не звучит иррационально. Обычно хорошая пробежка позволяет мне увидеть что-то, чего я раньше не видела, или дает возможность подумать о чем-то по-другому, но если и нет, то я не волнуюсь. Иногда удачная пробежка означает, что можно ни о чем особо не думать, но чувствовать себя при этом комфортно. Как часто мы просто позволяем своему мозгу отключиться, не считая себя непродуктивными и не ища телефон или ноутбук, чтобы снова связаться с миром? Зачастую кажется, что отключение на некоторое время – это бегство от действительности, особенно в эпоху беспрерывного потока новостей.

Я провела большую часть 2016 и 2017 годов, работая редактором в отделе новостей. Это было заметное изменение после работы в отделе публицистики, с комментариями и мнениями, особенно в том, что касается темпа: там тоже был бешеный темп, но все же в меньшей степени, чем в отделе новостей. Журналисты часто шутили, что 2016-й нельзя превзойти по количеству мировых событий, и к концу года все известные мне акулы пера были уже полумертвыми. Мы были уверены, что тот год – аномалия. ТОЛЬКО МЫ ОШИБАЛИСЬ – 2017-й стал полным отстоем. Постоянные шокирующие моменты начали сливаться в один – события, которые доминировали бы в новостном цикле в течение нескольких дней или даже недель, мелькали всего несколько часов, прежде чем их вытесняли другие, тоже требовавшие внимания. Ужасные, трагические и просто сбивающие с толку новости уже не волновали людей так глубоко, как раньше, потому что непрерывная карусель событий всех изматывала и заставляла безразлично относиться к этой круговерти. Я помню, как иногда боялась сходить в туалет, переживая, что пропущу что-то важное (это случалось и со мной, и с другими коллегами в 2016 году несколько раз, и у нас началась паранойя). Однажды я писала о теракте, сидя в баре, в то время как все остальные напивались. Я провела странное утро в магазине стройматериалов и разных вещей для ремонта, где мой отец покупал всякие штуки, пока я сидела на кучах ламината, пытаясь