Западный флигель, где Цуй Ин-ин ожидала луну - Ван Ши-фу

Ин-ин (говорит). Милая сестрица, расскажи мне, прошу тебя!

Хун-нян (поет).

На мотив «Аудиенция у Сына Неба».

 Он за несколько дней

 Стал настолько бледней,

 До того похудел,

     что смотреть было тягостно мне.

 Ничего он не ест и не пьет ни глотка,

 И кончина его, уж наверно, близка.

 Лишь о встрече с тобой

     он мечтает и ночью, и днем,

 Позабыв о еде, распрощавшись со сном.

 Настает ли рассвет или сумрак ночной,

 Его очи сквозь слезы

     следят за восточной стеной.

Ин-ин (говорит). Нужно пригласить хорошего врача, пусть осмотрит его и скажет, чем он болен.

Хун-нян (говорит). Его болезни лекарство не поможет! (Поет.)

          Хочешь ты, чтобы друг

          Излечился от мук? —

          Только капли любви

              излечить его могут недуг.

Ин-ин (говорит). Пока тебя не было, Хун-нян, я пыталась взглянуть на все глазами матушки и представляла себе, чтó может он теперь о ней думать. Хотя наша семья и в долгу перед ним, но ведь брат и сестра тоже не чужие люди. Уж лучше бы ты замолчала, Хун-нян: как мы будем выглядеть, если люди об этом узнают!

Хун-нян (говорит). Кого ты хочешь обмануть? Ты лучше подумай, что будет с ним. Он же на волоске от смерти и питается пищей голодных духов. (Поет.)

На мотив «Кругом тишина».

 Страшно, что люди поднимут на смех?

 «Ах, я боюсь, как бы матушка вдруг

     не увидала прорех,

 Мы ведь покой потеряем с тобою!» —

 Он погибает —

     подумаешь, дело какое!

 Вверх ты решила взойти по шестам

 И притворяешься:

     лестниц не надо, мол, нам.

Ин-ин (говорит). Дай мне мою кисть. Я напишу ему в ответ, чтобы он больше так не делал. (Пишет, потом встает, говорит.) Хун-нян, ты скажешь ему: «Барышня может навестить вас, сударь, только для того, чтобы исполнить долг сестры; других мыслей у нее нет». Если же что-нибудь подобное случится еще раз, я непременно сообщу матушке, и тогда посмотрим, как ты, негодная, заговоришь! (Бросает письмо, уходит.)

Хун-нян (поет).

На мотив «Снимаю рубашку».

 От такого ребенка служанка

     защититься не может.

 Как умеет она

     вмиг речами своими меня уничтожить!

   Волю гневу дала и как будто

       даже думать о Чжане забыла,

   И на многих девиц

       как две капли воды она стала похожа.

(Подбирает письмо, поет.)

На мотив «Сяо Лянчжоу».

   Сон о тебе

       он, пробудившись, один вспоминает,

   Есть забывает, лишился покоя.

   В пятую стражу под тонкой одеждой

       стужа несносна ночная,

   Сладить не может с тоскою,

   И в одиночестве

       слезы струятся рекою.

На тот же мотив.

   Так же, как видеть Чэньгоу,

       тщетно о свадьбе мечтать им теперь,

   Все же открытой

       я боковую оставила дверь.

   Пусть не погибнет их свадьба навеки —

       я об одном лишь мечтаю,

   Свадебный пир им готовлю,

   Будто бы сваха,

       все их прорехи латаю.

(Говорит.)

Если я не пойду сейчас к нему, она скажет, что я ее ослушалась. Студент этот тоже ожидает от меня новостей. Пойду скорее. (Уходит.)

Чжан (входит, говорит). Письмо послано с Хун-нян, но она до сих пор не вернулась. Мое послание непременно должно принести мне успех, и я все жду, когда придет Хун-нян.

Хун-нян (входит, говорит). Спешу с ответом к господину Чжану. Ах, барышня, у тебя всегда был такой мягкий нрав. Кто бы мог сегодня ожидать такого гнева после того, как вчера ты была так грустна! (Поет.)

На мотив «Цветы граната».

 В этот вечер, когда у покоев твоих

     абрикос отряхнул все цветы,

 Когда сам он как будто

     стыдился своей наготы,

 Меж прозрачной росою и ясной луной

     песней циня пленилася ты.

 Когда сумрак ночной был вчера недалек,

 Но весенний тебя не пугал холодок,

 И едва не решилась ты пищу свою

     без остатка отдать для певца,

 Почему же, скажи мне, тогда

     потерять своего не боялась лица?

 Почему ради юноши, что беззаветно

     красотою твоей околдован,

 Превратиться в скалу Ожидания мужа

     за стеною была ты готова?

На мотив «Сражающиеся перепела».

 Ты «тучи и дождь» призывала сама,

 Устроила я передачу письма.

 Одни лишь чужие прорехи ты видишь,

 много ль в твоих-то поступках ума?

 Ты после того, как узнала, что можно

     пребольно обжечься, любя, —

 Что это – разврат, убедила себя.

(Говорит.)

«Разве это можно! Ведь мы с господином Чжаном должны быть братом и сестрой!» (Поет.)

Ты это другим объясняешь

    в цветистых словах и в искусных речах.

(Говорит.)

А когда никого нет, так только о Чжане и думаешь! (Поет.)

Оставшись одна, ты тоскуешь,

    в бровях твоих горе и слезы в очах.

(Видит Чжана.)

Чжан (говорит). Ты пришла! Ну, генерал, поддерживающий небо, каковы твои подвиги?

Хун-нян (говорит). Не говорите глупостей, сударь, я не справилась с порученным делом.

Чжан (говорит). Мое письмо – талисман, который должен принести нам свадебные поздравления. Ты, верно, нарочно не очень старалась.

Хун-нян (говорит). Я не старалась? По правде говоря, мне так приятно было слушать твое письмо! (Поет.)

На мотив «Поднимаюсь в светлицу».

Видно, судьбой такой жребий вам дан,

Разве для вас не старалась Хун-нян?

Стало письмо это вам приговором:

В ту же минуту она рассудила,

Чтобы схватили меня, будто вора.

Если б своими глазами

Вы это видели сами,

То на меня перестали б сердиться.

(Говорит.)

Вы, сударь, сами виноваты, потому что преступили правила приличия. В чем же тут моя вина? (Поет.)

Вашей служанке за все

    чуть не пришлось головой поплатиться.

На тот же мотив.

Вам не встречаться теперь, одному

Больше не видеть другого.

Меркнет над западным флигелем месяц,

Феникс покинул навеки Циньлоу,

Тучи в Ушань не опустятся снова.

Вам не являться – приказ,

Мне не являться – приказ.

Зря вы краснеете так, осердясь, —

Больше вино никому

    пить не захочется в лавке у вас.

(Говорит.)

По этой причине прошу ваше превосходительство больше не открывать мне душу. Ну, я пошла, боюсь, как бы хозяйка меня здесь не обнаружила.

Чжан (говорит). Если ты сейчас покинешь меня, кого она сможет послать, чтобы поведать, что у нее на сердце? Нужно найти какой-нибудь способ спасти меня от гибели. (Встав на колени, удерживает Хун-нян.)

Хун-нян (говорит). Вы же ученый человек, господин Чжан, как вы не можете понять, если здесь все совершенно ясно? (Поет.)

На мотив «Дворик полон ароматом».

         Ты себе на уме, хоть глядишь дурачком,

         Для себя-то ты хочешь все кончить добром,

       А с меня спустят, верно,