Священные чудовища. Ужасные родители - Жан Кокто

Ивонна (с высоты ступеней лестницы, на которую поднимаются еще двое). Поспешите, когда закончите, дайте нам знать.

Мадлен. Госпожа, минутку. Ваша сестра могла бы остаться с нами. Такая женщина…

Ивонна. Дорогая деточка. Позвольте нам выпить чаю. Я нахожу нелепым, когда женщины уделяют внимание некоторым вещам. С другой стороны, вы слышали, что Мишель сказал вам по поводу своего отца? Его отец поговорит с вами как его приятель… приятель очень добрый и располагающий к себе. В большей степени, чем я.

Мишель. Они не желают нам никакого зла, Мадлен, напротив. Хочешь, я принесу тебе сюда чашку чая?

Лео. Она выпьет его после.

Лео подталкивает Ивонну, заставляя ее двигаться вперед, они исчезают, Мишель следует за ними.

Мишель. Завоюй папу. Только не убегайте вдвоем.

Он посылает Мадлен воздушный поцелуй и хлопает воображаемой дверью.

Сцена IX

Жорж, Мадлен.

Жорж. Вот такие дела.

Мадлен. Это нечто чудовищное.

Жорж. Вот именно. Чудовищное. Это не-ве-ро-ят-но, но это так. Это даже в некотором роде шедевр. Да-а. (Подходит к полкам с книгами и похлопывает их по корешкам.) Все эти господа, написавшие шедевры, выстроили их сюжеты вокруг небольшой чудовищной истории подобного типа. Оттого эти книги нам и интересны. Однако существует разница. Я не герой трагедии. Я – герой комедии. Подобные вещи очень нравятся, они забавляют людей. Так уж повелось. Слепой заставляет плакать, а глухой смеяться. Моя роль заставляет смеяться. Ты только подумай! Обманутый мужчина – уже смешно. Мужчина моих лет, обманутый молодым человеком, еще смешнее. Но коль скоро этот мужчина обманут собственным сыном – смеху не будет конца! Это шедевр, вызывающий бешеный смех. Фарс, заправский фарс. Лучший из всех возможных. И если бы не происходило подобных ситуаций, не было бы пьес. Мы – классические персонажи. Тебе это не внушает гордость? На твоем месте я бы гордился.

Мадлен. Жорж!

Жорж. Они не могут слышать нас сверху?

Мадлен. Ты… Вам хорошо известно, что нет.

Жорж. Ты перешла на «вы».

Мадлен. Мне было бы невозможно говорить с вами на «ты». Простите меня.

Жорж. Ничего, не стесняйся. Я, спрашивающий, могут ли услышать нас сверху… Ты меня заперла там в те два первых раза, когда твоя сестра приходила навестить тебя. Это был Мишель?

Мадлен. Да.

Жорж. Неподражаемо. А потом ты сочла, что более практичным будет, если я сниму квартирку. Но почему ты не порвала со мной? Почему лгала? Нужно было жить. Ты помогала Мишелю?

Мадлен. О, Жорж. Мишель – ребенок. Он был беднее меня. Я оплачивала его сигареты, платила за обеды.

Жорж. Ну вот, это уже на что-то похоже. Это я платил.

Мадлен. Я тоже зарабатываю переплетами, одной мне хватает.

Жорж. Мне больше нравится думать, что эти деньги поступали ему от меня. Мне казалось, ложь сводила тебя с ума, так ты ее ненавидела. Почему же ты лгала?

Мадлен. Вы не поверите мне, бесполезно объяснять.

Жорж. Ты – лгунья! Ты!..

Мадлен. А вы почему мне лгали? Вы не все мне сказали. Так-то вы мне доверяли!

Жорж. Я задыхался в своем доме. Чувствовал себя одиноким, оказавшимся в пустоте. Страдал от этого. И пожелал насладиться этим. Пожелал, чтобы это одиночество превратилось в шанс. Чтобы оно стало настоящим. Я схитрил. Придумал басню. Даже не рассказывал тебе о своих увлечениях. Когда я был у тебя, у нас с тобой, я был один на свете, свободен, я забывал даже о Мишеле. Я никогда не смешивал свои две жизни. И какой же удар нанес мне Мишель вчера, преподнеся правду.

Мадлен. Если бы ты назвал мне свое настоящее имя…

Жорж. Ты все равно повстречала бы Мишеля.

Мадлен. Я смогла бы избежать этой встречи.

Жорж. Да ну! Все окончилось бы разрывом раньше. Вместо того чтобы вчера или завтра получить отставку, я получил бы ее три месяца назад. Почему ты не была честна?

Мадлен. Вы мне не поверите, повторяю вам снова и снова…

Жорж. Да что там понимать. Тебя устраивала такая комбинация. Один старый, другой молодой…

Мадлен. Ах, Жорж! Не добавляйте грязи в ту кашу, в которой мы с вами оказались. Я вам лгала потому, что любила вас, потому что люблю вас…

Жорж. Не-ве-ро-ят-но.

Мадлен. Да, Жорж, я испытываю к вам огромную нежность.

Жорж. Еще бы!

Мадлен. Дайте мне договорить: хотели вы того или нет, я дала вам то, на что была способна. Вы рассказали мне о своей умершей дочери. Вы были добры ко мне. Вы не похожи на других мужчин. Я была потеряна, словно утонула или что-то вроде того. Я ухватилась за вас. Я привязалась к вам. Всем сердцем привязалась.

Жорж. Я вижу только одно! Ты меня любила? Я-то тебя любил, обожал и тысячу раз спрашивал у тебя: ты меня любишь? И добавлял: это невозможно, а ты отвечала: «Да нет же, Жорж… Я тебя люблю». Так?

Мадлен. Жорж, существуют недоговоренности, которые не выразить словами, о которых можно только догадываться. Мне случалось отвечать вам: «Я тебя очень люблю». Вы приходили в ярость, умоляли меня, преследовали, устав от войны с вами, я говорила: «Ну да, Жорж, я тебя люблю. Я люблю тебя без всяких очень».

Жорж. Не нужно было мне этого говорить.

Мадлен. Эти последние месяцы были сплошным кошмаром! Я пыталась делать все необходимое, чтобы открыть вам глаза. Вы не хотели ничего видеть, не хотели ничего слышать.

Жорж. Я терзался.

Мадлен. Вы упорствовали, не желали ничего менять. Наперекор всякому здравому смыслу, наперекор добрым отношениям, вы…

Жорж. Было уже слишком поздно, глупенькая! Если бы ты вовремя сказала мне: «Я не люблю тебя. Но попытаюсь полюбить. Ты должен ждать». Но ты полностью вовлекла меня в это чувство. Позволила мне погрузиться в него, увязнуть в нем, ты затягивала меня, водила за нос до тех пор, пока настоящая любовь не свалилась на тебя с неба. А поскольку я тебе мешал…

Мадлен. Это ложь. Я не могла решиться на то, чтобы причинить вам малейшее горе. Еще до того, как я узнала обо всем, этот разрыв мучил меня. Я сказала об этом Мишелю. Не могла дать ему большего доказательства любви.

Жорж (глядя ей прямо в глаза). Любишь ли ты Мишеля?

Мадлен. От чьего лица вы спрашиваете? От его или своего?

Жорж. С тобой говорит его отец.

Мадлен. Я люблю его. Он мой. Мишель – это я сама. Я