Западный флигель, где Цуй Ин-ин ожидала луну - Ван Ши-фу

Цинь-тун (говорит). Все как раз так, как вы говорите, сударыня. А еще у меня письмо есть.

Ин-ин (берет письмо, поет).

На мотив «Золотая хризантема».

   Думалось мне, что, когда он уедет,

       справлюсь с любовью моею.

   Только успела письмо получить,

       боль моя стала сильнее.

   Он обещал мне вернуться,

       но слово сдержать он не хочет.

   Молча склоняюсь на грудь головою —

   Лишь получила письмо я,

   Слезы застлали мне очи.

(Вскрывает письмо, поет.)

На мотив «Тыква-горлянка с лекарством».

   Когда я посланье

       вскрываю – текут мои слезы,

   Когда он посланье

       писал – его слезы лились.

   Я думаю, долго текли его слезы,

       покуда он взялся за кисть,

   И слез его капли на этом письме

       ко мне от него добрались.

   К следам его слез

       прибавились слезы мои —

   Воистину, в этом посланье друг друга

       тоски покрывают слои.

(Читает письмо.)

«Чжан Гун, стократно склоняясь в поклоне, почтительно обращается к Вам, своей любимой, услаждающей очи людей. С тех пор как поздней осенью мы расстались, промелькнуло полгода. Благодаря покровительству моих предков на небесах и добродетелям моей мудрой супруги на этой земле, я добился первого места на экзаменах. Ныне я остановился на постоялом дворе „Призвание мудрых“ и ожидаю указа о назначении на должность, написанного высочайшей кистью. Опасаясь, что старая госпожа и моя мудрая супруга будут горевать обо мне, я специально велел Цинь-туну, взяв письмо, спешить с этой вестью – так я надеюсь рассеять Ваши заботы. Хотя я, недостойный, и далеко от Вас, но сердце мое постоянно с Вами. Досадую только, что не можем мы вместе парить, подобно птицам цзянь, и соприкасаться телами, подобно зверям ан. Тот, кому досталось столь славное имя и столь малая благосклонность Ваша, если сказать правду, грешит тем, что редко приходит к нему желание наесться досыта. В другой день, когда мы встретимся, долгом почту отблагодарить Вас. На этом кончаю. Еще сочинил я четверостишие, которое и предоставляю Вашему чистому взору:

     В яшмовом граде, в столице святой,

         в парке я пир ожидаю.

     Деве-затворнице в округ Пуцзюнь

         это письмо посылаю.

     Солнцу я кланяюсь – в свете его

         еду в парчовой одежде.

     Доброе имя твое я сберег,

         скоро назад возвращаюсь».

(Поет.)

На тот же мотив.

     С кем в западном флигеле

         пряталась я под луною,

     Тот в парке Цюнлинь,

         пируя, на цине играет.

Кто бы мог подумать, —

     Те ноги, что прыгали через ограду,

         на голову ао ступают.

Как можно это вообразить себе:

         Чье сердце с любовью стремилось к цветку,

  тот нынче корицу ломает.

         В румянах и пудре,

  как видно, парчовый таился убор,

         Должны бы к экзаменам в спальне моей

  готовиться все с этих пор.

(Говорит Цинь-туну.)

Тебя покормили?

Цинь-тун (говорит). Сначала я сообщил новость старой госпоже, а потом с самого рассвета зря топтался у ваших покоев – как же я мог успеть поесть?

Ин-ин (говорит). Хун-нян, принеси поскорее чего-нибудь. Покорми его.

Цинь-тун (говорит). Я счастлив удостоиться от вас такой милости. Сейчас же примусь за еду. Напишите письмо, сударыня. Старший брат велел мне настоять на вашем ответе. Это очень, очень нужно.

Ин-ин (говорит). Хун-нян, дай мне кисть и тушечницу.

Хун-нян подает.

Ин-ин (говорит). Хотя я и написала письмо, но душу свою в нем излить я вряд ли смогу. Я здесь приготовила нательную рубашку, пояс, пару чулок, яшмовый цинь, нефритовую шпильку и дудочку из пятнистого бамбука. Собери все эти вещи, Цинь-тун. Хун-нян, принеси десять лянов серебра и дай ему на дорожные расходы.

Хун-нян (говорит). Наш зять теперь чиновник – неужели у него всего этого нет? С какой целью ты посылаешь ему эти вещи?

Ин-ин (говорит). Ты не понимаешь! Эта рубашка… (Поет.)

На мотив «Лист утуна».

   Если ляжет он спать,

       не снимая рубашки моей,

   Словно рядом со мной

       он себя будет чувствовать в ней;

   И едва к его телу

       прижмется она поплотней,

   Он невольно припомнит о ласке моей.

Хун-нян (говорит). А зачем этот пояс?

Ин-ин (поет).

   Пусть начало с концом

       навсегда свяжет поясом он, —

   Пояс тело охватит с обеих сторон,

   Крепко сердце привяжет ему.

Хун-нян (говорит). А для чего эти чулки?

Ин-ин (поет).

   Не позволят они

       по беспутной дорожке ходить ни к кому.

Хун-нян (говорит). Такой цинь есть там у него самого – зачем ты его посылаешь?

Ин-ин (поет).

На мотив «Цветы во внутреннем дворике».

   В стихах пятистопных

       любви нашей было начало,

   Потом семиструнного циня

       навеки нас песня связала.

   А вдруг он забудет

       о том, что в стихах мне поведал?

   Что, если о струнах

       теперь вспоминает он мало?

Хун-нян (говорит). А эта шпилька – что ты ею хочешь сказать?

Ин-ин (поет).

   Для шпильки есть тоже причина —

   Добился теперь он высокого чина,

   Боюсь, что меня,

       как шпильку, он скоро забросит.

Хун-нян (говорит). А зачем эта пятнистая дудочка?

Ин-ин (поет).

   Когда на Сянцзяне

       настала глубокая осень,

   Те дни Э-хуан

       проводила, о Шуне тоскуя.

   Сегодня Ин-ин

       грустит о своем Чжан Цзюнь-жуе,

   И как на бамбуке

       у склонов горы Цзюишань,

   Когда рукавом

       ароматным глаза осушу я, —

На мотив «Песня молодости».

   Так же от слез

       на рукаве сохраняется след,

   Крапинки слез

       так же не смоются множество лет, —

   Видно, у древней тоски по любимом

       с нынешней разницы нет.

   Слезы струятся, сливаясь в ручей,

   Ревности мне не утишить моей.

   Если ж ученому нашему дудочка

       все это в песне откроет,

   Помнить он будет былое.

(Говорит.)

Так возьми же эти вещи, Цинь-тун.

Цинь-тун (говорит). Сделаю, как вы приказали.

Ин-ин (поет).

На мотив «Тыква-горлянка с лекарством».

          Как будешь ты спать

   в постоялых дворах по ночам,

          Под голову класть

       котомку с вещами не надо,

          Иначе потом не отмоешь от них

   ты пятен румян и помады.

          Под дождь попадут – не выкручивай их,

   сомнутся, наделаешь складок,

          И после, при сушке,

   разгладить не сможешь ты все эти складки.

          Заботься о том, чтобы каждую вещь

   доставить на место в порядке.

На мотив «Золотая хризантема».

       Это послание, это письмо

           я написала сейчас.

       Скоро ли, скоро ли злая тоска

           души развяжет у нас?

       За небосклоном столицу Чанъань

           не увидать никогда.

       С западной башни гляжу я туда —

       Милый не виден, одна