Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде

Ч е л о в е к  с о  ш р а м о м. На совещание?

Д и л а н я н (улыбается). Да! Ты ведь не забыл, как перед наступлением мы, коммунисты, совещались?

Ч е л о в е к  с о  ш р а м о м. И сразу же шли в наступление.

Д и л а н я н. У меня тоже будут свои сражения.

Ч е л о в е к  с о  ш р а м о м. Надеюсь, ты не отступишь!

З а н а в е с.

И. Торопов

ГЛУХАРИНЫЙ ВЫСТУП

Пьеса в одном действии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

С м о л е в  А р т е м и й  И в а н о в и ч — мастер, 52 лет.

А н а с т а с и я  С т е п а н о в н а — его жена, повариха.

Г у л я е в  В л а д и м и р — бригадир, 25 лет.

Ж м у т ь к о  П а в е л — бригадир, 30 лет.

Ф е н я — его жена, 30 лет.

Л у д ы к о в  А ф а н а с и й — бригадир, 35 лет.

М ы р о в  В а с и л и й  В а с и л ь е в и ч — лесничий, 40 лет.

Д р о н о в  Г е р м а н  А н д р е е в и ч — начальник лесопункта.

М о л о д а я  ж е н щ и н а — сучкоруб.

Действие происходит в наши дни в таежном отдаленном лесопункте.

Кабинет мастера на лесном участке. На степе плакат: «Март — ударный месячник в лесу! Выполним квартальный план на 110 процентов!» Над столом большая карта — план с обозначением окрестных лесов, с синими прожилками рек и речушек. С м о л е в  сидит за столом и задумчиво смотрит на карту.

С м о л е в. Да-а… Что ж… не в первый раз…

Входит  Г у л я е в, в суконной спецовке, защитную каску держит в руке.

Г у л я е в. Товарищ полковник! По вашему приказанию ефрейтор в отставке Владимир Гуляев явился!

С м о л е в. А чего один? Где остальные бригадиры?

Г у л я е в. Догрызают компот… А что случилось-то, Артем Иваныч?

С м о л е в. Все придут — узнаешь… А вот чего это ты распахнувшись ходишь? Простудиться хочешь?

Г у л я е в. Что я, кисейная барышня, чтобы простужаться? Солнце — на всю парму! Весна. Уже весной пахнет, хоть и мороз, Артем Иваныч!

С м о л е в. А нам чего особо-то радоваться? Нам чем дальше продержится зимняя дорога, тем лучше.

Г у л я е в. К лешакам зимнюю дорогу! Даешь весну! Даешь белые ночи и девичьи очи!

С м о л е в. У тебя все одно на уме… Как нынче обед-то? Я еще не успел… Наелся?

Г у л я е в. Так точно! Сыт, но не пьян… Да, чуть не забыл! Хочу сообщить приятную новость.

С м о л е в. Опять к новой крале присматриваешься? Смотри, Володя!..

Г у л я е в. Не угадал, полковник, хотя это дело весьма замечательное! Но подождем до белых ночей. До сногсшибательного аромата цветущих черемух… Тогда горячее любится!

С м о л е в. Вот болтун! Да говори уж, какая новость-то у тебя?

Г у л я е в. Весьма приятная. А именно с сегодняшнего дня мы будем со свежатинкой. Так что долой консервно-баночный суп, порождающий гастриты и всякие там язвы! Степановна твоя такое жаркое обещает сварганить…

С м о л е в. Чего ты впустую-то грохочешь, как порог на реке, скажи толком.

Г у л я е в. И скажу! В пяти верстах отсюда шофер Криволапов на полном газу сшиб… Кого бы ты подумал?

С м о л е в (насторожившись). Кого?

Г у л я е в. Громаднющего лося!

С м о л е в. Как это — сшиб?

Г у л я е в. Очень просто. Раскочегарил «МАЗ» свой на все пары. А тот, бедолага, откуда-то вдруг выскочил — и прямо под колеса…

С м о л е в (вскакивает). Да как же он мог выскочить-то, елки зеленые?! При таком глубоком снеге? Ведь не заяц — лось! Может, двадцать пудов в нем! Наста нынче нет, снег-то его не держит!

Г у л я е в. Ну, подробности я не знаю.

С м о л е в (шагает по кабинету). Что делают, подлецы, что делают! Нарочно задавил! Наверняка нарочно. Лось-то, может, долго брел по целику, устал до самой распоследней точки. И вдруг неожиданно вышел на твердую дорогу… Пошел он себе потихоньку, отдохнуть хотел на тверди-то… Много ли сил-то у него зимой? Когда все под снегом лежит, пища никудышная — одна кора осиновая да верхушки сосенок… И морозы прижучивают, особенно по ночам, бегать заставляют… А тут этот дьявол выскочил, Криволапов… Представляю, что было! Дорога корытом, ушла в глубину, края стеной возвышаются… Бедняге никак не вымахнуть в сторону, на бегу-то… И назад пути нет: страшный зверь гонится… Только вперед, как можно быстрее, из последних сил… Да разве убежишь? У зверя того сердце-то железное — не устает, не задыхается…

Г у л я е в (хватается за сигареты). Ну, Артем Иваныч! Ну, полковник! Чуть слезу не вышиб, будь проклят… Не думал я…

С м о л е в. «Не думал», «не думал»! Да разве ты можешь подумать о чем-то путном? Или тот злодей?.. Разве он подумает о другом живом существе? Когда вместо ума и жалости одна жадность сидит в нем! Не мой он работник, а то бы я ему, живодеру, показал! Где же остальные-то бригадиры? Чего не идут?

Г у л я е в (внимательно всматривается в окошко). Да вон уже ковыляют.

Входят  Ж м у т ь к о  и  Л у д ы к о в, тоже в спецовках.

Ж м у т ь к о. Теперь бы треба соснуть трошки после обеда, а ты, Артем Иваныч, разговор затеял… А добре готовит жинка твоя, Степановна.

Л у д ы к о в. Артем Иваныч, слыхал про лося-то? Как бы нас не обделили.

С м о л е в. А ты что, умираешь с голоду, елки зеленые?

Л у д ы к о в (покосился на товарищей). Да нет, почему же. Но лосятинки бы не помешало… От нее, знаешь ли, такой скусный лесной дух, когда зажаришь. А Криволапов, сказали, только промеж шоферни хочет поделить.

Г у л я е в (видит, как накаляется Смолев). Артем Иваныч, скажи, какой такой важный разговор у тебя имеется? Чем хочешь удивить мир честной?

С м о л е в (твердым взглядом обводит бригадиров). Ребята, мы переходим на новую делянку, так что закругляйтесь валкой.

Все удивлены, больше всех — Жмутько.

Ж м у т ь к о. Як это переходимо? Только-только добрались до гарного лису — и переходимо… Не понимаю…

Г у л я е в (весело). Я так и думал: полковник что-нибудь отчебучит!

Лудыков выжидающе молчит.

С м о л е в (показывая кончиком дымящегося мундштука на карту). Видите ли, ребята, в этом… гарном лесу большой глухариный ток собирается весной. Вот на этом выступе… Я раза два бывал, видел, какие тут балы-маскарады устраиваются… Вы никогда не видели, как они гуляют?

Г у л я е в. Я не видел. А не плохо было бы какой-нибудь опыт у них перенять.

С м о л е в. Как цветное кино смотришь. Самец-то распушит хвостище, огромным таким веером… Бо-ольшущие крылья распластает и топчется, ходит вокруг серой самочки… До того красивый да важный… Так вот, не хотелось бы одним махом разорить все это. А то вдруг да они не будут больше плодиться, если мы порушим всю благодать?.. Это же какой урон может быть… Они, быть может, тысячи лет веселились здесь… Пущай и после нас веселятся на здоровье. Живые существа! Да и в лесу веселее с глухарями-то…

Г у л я е в (удивленно). Неужели тысячу лет здесь собираются?! Может ли быть такое?

С м о л е в. А чего же не может-то? Говорят, глухарь — одна из самых древних птиц на земле. Он жил уже в каменном веке. Значит, не тысячи, а сотни тысяч лет прошло…

Л у д ы к о в (заинтересованно). А велик ли ток-то здеся?

С м о л е в. Мне кажется, что одних только самок не меньше сотни слетается. А самцов