Дьяволы - Джо Аберкромби

грубым и яростным, но он контролировал его, сдерживал, преодолевал! Она могла быть настоящим художником, воплощением инстинкта и страсти, но он был расчётливым инженером и использовал контрзаклинание словно пружину: чем больше силы оно поглощало, тем больше давало. Поэтому, когда её натиск наконец иссяк, в ушах всё ещё гудело от шума, в горле саднило от резкого запаха серы, ему достаточно было произнести одно слово, и огонь вырвался из его рук с утроенной силой.

Глаза Северы на мгновение расширились, прежде чем она опустила голову и сжала руки. Огненный ад разделился, пламя ревело по обе стороны от неё. Двое стражников упали испепелёнными в дымящуюся траву, их доспехи пылали, словно только из кузницы. Сама Севера отшатнулась назад, опалённые потные волосы прилипли к лицу, платье тлело. Дерево позади неё пылало, словно факел, шишки трещали, сок вырывался из расколотого ствола, бросая безумный, мерцающий свет на место бойни.

Бальтазар не остановился. Он отбросил поджаренную бумагу и сделал жест, как будто что-то вытащил. Тела только что сгоревших уже поднимались, всё ещё дымясь, и начали ковылять к ней, протягивая тлеющие руки.

— Святая Беатрикс, — прошептал брат Диас.

Дворцовая стража, несомненно, была храброй и опытной, но даже лучшие из живых не так уж и храбры. Выжившие бежали, бросая оружие. Леди Севера отступала, поднимаясь по ступеням к дверям Атенея, стиснув зубы и подняв руки, пока безжалостные мертвецы приближались. Мертвецы и Вигга, с тихим рыком в горле.

— Как достало… — она скривила губы, окинув их смертоносным взглядом. — Участвовать в этой… клоунаде.

— Ты грозный практик! — крикнул Бальтазар, следя за каждым её движением. — Но ты должна видеть, что тебя превзошли. Всё кончено!

— Напротив, мы только начинаем. — не отрывая глаз от Бальтазара, она повернула голову и крикнула через плечо. — Выпускайте остатки!

Изнутри Атенея раздался скрежет металла, и по обе стороны от ступеней зарешеченные ворота задрожали, а затем начали подниматься. Бальтазару почудилось нечто блестящее внутри. Оно шевелилось во мраке заброшенного зверинца. Что-то огромное. Пульсирующий стон, исходящий из темноты, который нельзя было отнести ни к животным, ни к человеческим.

Он так увлекся своей силой, что забыл о неудачных экспериментах Евдоксии.

— Вот чёрт, — сказал он.

Одна решётка начала подниматься, а расположенная напротив двинулась вниз, закрывая вход в Атеней. Не раздумывая, он побежал по ступенькам через две сразу, прокатившись под прутьями решётки за мгновение до того, как она с грохотом опустилась.

 

Глава 67 «Война в миниатюре»

 

Бой на мечах — это война в миниатюре, и войны часто выигрываются и проигрываются ещё до того, как нанесён первый удар. На тренировочном дворе, в мастерской оружейника, в кабинете интенданта. Оценивая противника, угадывая его силу, предугадывая его ограничения, предугадывая его тактику. Вырабатывая свою собственную.

Хороший фехтовальщик может узнать другого ещё до того, как их клинки соприкоснутся. Как они держат оружие, выхватывают его из ножен и вставляют обратно. Когда герцог Михаэль оказался в стойке перед Змеиным троном, он не выказал ни паники, ни страсти, ни торопливости, ни страха. У него был спокойный взгляд шахматиста, обдумывающего дебют.

Его стойка больше, чем хотелось бы, напомнила Якобу Константина. Тот безнадёжный поединок на тонущей галере. Возможно, дядя и племянник тренировались вместе в более счастливые времена. Возможно, старший был учителем младшего. Но в том, как дядя держал свой меч — совершенно неподвижно, идеально ровно — не было надменной манеры Константина. Дисциплина человека, познавшего разочарования. Знающего о пропасти неудачи, всегда маячившей за спиной, и ничего не принимающего как должное. Возможно, он уже несколько лет не в лучшей форме, но Якоб перешагнул свои хорошие десятилетия ещё до рождения Михаэля.

Бой на мечах — это война в миниатюре, а на войне знание местности — ключ к успеху. Каждый холм, дорога, лес и ручей могут стать оружием. Должны быть превращены в оружие. Особенно слабой стороной.

Итак, пока Якоб хромал к центру круглого зала, он оглядел комнату, впитывая каждую деталь. Мраморные колонны, между которыми искусный фехтовальщик мог пробираться отражая атаки противника. Гобелены, которые можно сбить и запутать в них противника, статуи, которые можно использовать как щиты, подвесные светильники, способные пролить горящее масло. Сам Змеиный трон, такой ценный и в то же время такой хрупкий, предмет, который Михаэль желал так сильно, что побоялся бы ударить по нему. Арсенал трофейного оружия, прикреплённого к стенам, готовый к тому, чтобы его схватили и вернули в строй через столетия после того, как оно в последний раз пролило кровь.

Якоб остановился примерно на расстоянии одного мертвеца от своего противника.

Бой на мечах — это война в миниатюре, а на войне нужно быть готовым ко всему. Якоб видел всё это, а затем видел всё это снова, ни один живой человек не страдал от большего груза опыта. Сгибая скрипящие колени, он перебирал в уме тысячи вариантов. Приливы и отливы боя. Вероятные приёмы и возможные контрмеры. Он запасся смертоносным арсеналом уловок, которые мог бы использовать.

Их клинки соприкоснулись, едва касаясь режущими кромками, с лёгким нажатием, и Якоб посмотрел в глаза герцога Михаэля.

Бой на мечах — это война в миниатюре. Есть закономерности, которые ветеран никогда не забудет. Напряжённое молчание, полное сомнений и дискомфорта, короткие паузы безумного ужаса, когда всё, что у тебя когда-либо будет, поставлено на карту одним манёвром, одним натиском, одним выпадом. Но нет двух одинаковых. И исход никогда не предопределён. Именно это заставляет людей сражаться несмотря ни на что, даже после бесчисленных поражений. Всегда есть шанс.

Возможно, герцог Михаэль ощутил азарт игры, слегка улыбнувшись смещая вес. Якоб ощутил, как давление на долю секунды ослабло. Ощутил приближение атаки. Напрягся, готовясь к удару, готовясь повернуть запястье для укола, убедившись, что полностью готов к ложному выпаду и мгновенному переходу из защиты в нападение…

Взгляд Михаэля скользнул в сторону, кожа между бровями сдвинулась от сомнения:

— Алекс? — пробормотал он.

Якоб оглянулся и поморщился от боли, когда шея щёлкнула.

Раздался скрежет стали, когда герцог молниеносно шагнул вперёд.

Ноги Якоба после подъёма были вялыми, он смог лишь на несколько дюймов опустить остриё герцога Михаэля.

Оно пронзило рубашку прямо под нижним ребром.

Глаза Якоба выпучились, когда клинок вонзился в него почти по самую рукоять, заставив слегка покачнуться на пятках.

— У-у-у-у-уф. — прохрипел он. Как бы часто это ни случалось, к ощущению стали в рёбрах никогда не привыкнешь.