Не заходи в воду - Данила Юрьевич Конев

– Твой батюшка говорил, что тебя не было в городе, – начала Василиса издалека.

– Ага, упражнялись с ребятами, – кивнул Носок. – Завтра бой со Словенским концом. Мы видели, как несколько их бойцов шли на капище с курицами. Должно быть, хотели задобрить Громовика, только я думаю, что не боги, а люди решат судьбу боя на мосту.

Василиса кивнула и легонько поправила волосы свободной рукой.

– Завтра я буду поддерживать вас, – улыбнулась она.

– Придешь посмотреть… – Носок хотел добавить «на меня», но осекся, слишком уж это прозвучало бы вызывающе.

– Я бы пришла, да батюшка не отпустит, – вздохнула Василиса и начала гладить парня по руке.

– А хочешь, я тебя украду перед боем? – осмелев, выпалил Носок. – А после мы с тобой отпразднуем победу вдвоем. – И тут же вновь осекся, понимая, что наговорил лишнего. Чтобы как-то замять неловкость, добавил: – Ведь я должник твой. Помнишь? Готов выполнить любое желание.

– Так и любое? – прищурилась Василиса.

– Разумеется! Хоть что. Ты же мне жизнь спасла. Имеешь право!

Василиса резко потянула юношу за руку, так, что он прижался к ней всем телом, и, встав на цыпочки, прошептала:

– Знаешь Миляту?

– Это того задиристого со Словенского конца? Знавал, дрался против него и завтра буду. Хочешь, чтобы побил его как следует? Обидел он тебя?

– Сделай так, чтобы он слетел с моста в реку, – попросила Василиса. – Если слетит, то уговор наш выполнен. – И добавила: – Только слететь в воду он должен без чувств.

– Он же утонет тогда, – ответил Носок, пытаясь сдержать дрогнувший голос.

– А коль и утонет, тебе-то что с того? Если убил ты человека в кулачном бою, то считается случайностью. Значит, боги забрали его себе. Сам знаешь.

– Знаю, – подтвердил Носок и замолчал.

Василиса отпустила юношу и сделала шаг назад. Она долго готовила эту речь после встречи с Водным царем, не желая выдавать своих истинных чувств. Внутри все бурлило и кипело. Хоть Миляты и не оказалось рядом в столь нужный момент, но поступать так с ним было невыносимо жестоко для Василисы. Но она верила, что делает все правильно для своей семьи.

Василиса представляла, как объявит батюшке, что больше он не должник Властителя глубин. Какая же радость охватит весь дом! Ведь эта тайна, незримо скреплявшая семью купца, делала его терем невыносимым для жизни все эти годы. Василиса изо всех сил пыталась понять и простить батюшку, пыталась облегчить тому жизнь и его тяжелую ношу. Она видела, с каким каменным лицом Садко ходил еще седмицу после каждого жертвоприношения. Ему было очень тяжело. И конечно, он с радостью прогонит сватов, не позволит своей единственной дочери выйти за нелюбимого. А Милята… Сколько еще появится таких Милят в ее жизни? Василисе было безумно жаль его, но на весах стояло кое-что более важное – ее семья. И за нее Василиса была готова драться до конца. Именно поэтому, сжав все свои переживания в кулак, она пристально посмотрела в глаза Носку, который, казалось, вот-вот убежит.

– Ты сказал, что жизнью своей обязан мне. Что помер бы там один. Так чего стоят твои слова? Бахвальство юнца или слова настоящего мужчины?

– Конечно, – пытаясь скрыть озабоченность, подал голос Носок. – Мое слово – закон. Я отправлю этого Миляту на корм рыбам. Но после я бы хотел увидеть тебя вновь.

– Увидишь, – кивнула Василиса. – Я буду ждать тебя на третью ночь после Ильина дня в Кривом переулке, что рядом с Велесовой улицей. Знаешь?

– Знаю, – кивнул Носок.

– Приду туда под утро, покуда не забрезжил рассвет.

– А не соврешь?

– Чтоб мне провалиться на этом месте, – серьезно заявила Василиса.

– Мы с отцом крещеные, поклянись на кресте, коль умеешь, – не унимался Носок.

Василиса достала нательный крестик и, зажав его в руке, поцеловала распятие.

– Богом клянусь, приду!

– Ладно, – немного успокоился Носок. – Не знаю, чем насолил тебе этот выскочка, но его давно следовало поставить на место. А кому, если не мне?

– Вы долго там еще? – недовольно прогудел стражник на всю улицу.

– Вот пень трухлявый, – вздохнула Василиса. – Иду уже!

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что на улице никого нет, кроме батюшкиного привратника, Василиса сделала уверенный шаг и, притянув лицо юноши к своему, поцеловала Носка в губы.

– Смотри не подведи меня, – бросила она ошеломленному парню и быстро скрылась за воротами своей усадьбы.

Глава 14

Поглазеть на бой неревцев со словенцами на Великом мосту пришла половина города. Люди со Словенского конца после прошлого обидного поражения ждали только победы. Воины стояли друг напротив друга, готовые к началу боя. От словенцев отделился юноша, он повернулся спиной к противникам и выкрикнул:

– Как наше имя?

– Словенцы! – раздался гул мужских голосов.

– Кто с нами?

– Громовик!

– А с ними? – указав на неревцев, спросил он.

– С ними только смерть! – заревели словенцы, затопав по деревянной мостовой.

– Это ж Милята! – раздался чей-то голос в толпе жителей Словенского конца. И тут же люди одобрительно загудели, приветствуя своего лучшего бойца.

Со стороны Неревского, наоборот, раздался неодобрительный свист.

– Вот это мы с тобой попали, Панок, – пользуясь общим шумом, сказал Огафон.

– И не говори! – пытаясь перекричать толпу, громко отозвался Панок.

– Ну и работа у нас с тобой, – не унимался Огафон. – Хозяин говорит то людей топить, то вот теперь это. Хорошего же парня на смерть обрекаем.

– Тише ты, дурень! – прошипел Панок. – Услышат тебя – костей не соберем.

– Да кто услышит в таком гвалте? Я себя еле слышу! – А затем, дождавшись очередного одобрительного гула на слова Миляты, добавил: – Я хозяина, конечно, уважаю, он мужик головастый, но ведь посадили девку под замок, куда она теперь денется? А там и свадебку сыграем.

– Так хозяин того, на Тот свет засобирал- ся ж, – отозвался Панок. – А вдруг что дочка его выкинет? Сбежит от мужа к Миляте этому, и поминай как звали. Девка-то своенравная. Такую поди удержи. Ты ж знаешь, что ведьмой ее обзывают.

– Угомонись ты! – оборвал его Огафон. – За бабами дурными повторяешь.

– Сам видел, как она в ночь куда-то ходит, – не унимался Панок.

– А коль и ходит! Твое какое дело? Хозяин нам на то распоряжений не давал.

– Ха! Так он и не ведает о том, – усмехнулся Панок.

– И пусть. Крепче спать будет, – отмахнулся Огафон. – И мы вместе с ним.

Тем временем начался бой. На мост по традиции выбежали сначала отроки и с остервенением принялись мутузить друг друга.

– Вишь, а словенцы-то неслабо нашим