Дьяволы - Джо Аберкромби

— Побудь там, — крикнул герцог Михаэль, его голос дрогнул. — Мы закончим позже!

Якоб расслабился, каждый вдох давался ему с трудом, и он уставился в потолок.

На самом деле, уже почти не было больно.

— У нас затруднение, — прошептал он.

Глава 68 «Неприемлемое поведение»

— Ты забрала тело леди Северы… — прошептал Бальтазар.

— Моё, честно говоря, умирало, — сказала Евдоксия, или Севера, или душа одной в теле другой, — А её, честно говоря, великолепно. — и она спокойно разгладила платье. — И она годами предавала меня ради брата. Она умерла в моём иссохшем теле. Всё это время думая, что я сошла с ума.

— Не сомневаюсь, что ты безумна, — пробормотал Бальтазар. — Тем не менее, это великолепно.

Соглашение не было заключено и флаг переговоров не был предложен, но, не отрывая глаз друг от друга, они оба с величайшей осторожностью выпрямились из своих боевых стоек.

— Только у тебя хватило мудрости постичь истину, — сказала она. — Ни одно из этих ограниченных насекомых, которых я пыталась учить, не могло даже представить моего успеха. Ни мои корыстные придворные, ни мои корыстные подданные, ни эти стервятники, мои так называемые сыновья. — она фыркнула с отвращением. — Мой собственный вероломный болван-брат был в таком блаженном неведении относительно того, какая душа обитает в этой плоти, что попросил меня выйти за него замуж.

— Предложение, которое ты… — Бальтазар деликатно прочистил горло, — приняла?

Она дернула плечом. Едва пожала плечами:

— Это оказалось самым гладким путём обратно к трону. Он предположил, что, после захвата империи, смешения людей с животными и увенчания всего этого похищением тела своей фрейлины в еретическом преступлении против бога, лёгкий инцест — действительно ничтожная мелочь. Столько лет я думала только о том, как захватить власть. Удержать власть. — она медленно приблизилась, пока Бальтазар всеми чувствами ожидал новую атаку. — Это стало привычкой. Зависимостью. Но теперь… я начинаю сомневаться, нужна ли она мне вообще. — она протянула руку, нежно коснулась обгоревшей обивки одной из скамей. — У меня была уникальная возможность увидеть мир после своей смерти, и, честно говоря, меня не оплакивали. Мои сыновья, не теряя времени, разрывали мой метафорический труп. Реальный, кстати, был сожжён без всяких церемоний. — она моргнула, словно впервые осознав это. — Змеиный трон не принёс мне никакой пользы. И я сама ему точно не принесла.

— Значит, ты позволишь Алексии занять его? — Евдоксия посмотрела на него:

— Теперь, когда ты это предлагаешь, почему бы и нет? Я всегда ценила изгоев. И, без сомнения, у Трои были правители и похуже. Тронный зал для меня был местом бесконечных горестей и разочарования. Мои истинные победы были одержаны здесь! — она всплеснула руками, и Бальтазар невольно отступил назад, его руки дрогнули, пытаясь её оттолкнуть. Повисла напряженная тишина, и она, прищурившись, посмотрела на него. — Если мы продолжим эту дуэль, один из нас, скорее всего, не выживет.

Бальтазар презрительно тряхнул головой:

— На этот раз твоя смерть будет окончательной.

Евдоксия сделала то же самое и, украв одну из лучших шей в Европе, несомненно победила его, по крайней мере, в том, что касается тряски головами.

— Не согласна. Но даже если ты победишь, что ты выиграешь? Славу? Богатство? Свободу? Знания?

Бальтазар тщательно обдумал это:

— Ничего из перечисленного, — признал он.

— Ты должен был увидеть, как Алексия станет императрицей.

— Я был обязан.

— Ты не обязан сражаться со мной на дуэли.

— Не обязан. — он должен был вернуться в Святой Город как можно скорее, его нутро всё сильнее распирало с тех пор, как он нырнул с корабля.

— Значит, ничто не мешает нам просто… отпустить друг друга.

— Ты могла бы сделать такое предложение прежде чем изо всех сил пытаться испепелить меня, — заметил Бальтазар.

— Ты доказал свою ценность, показав себя равным мне.

Она привела веский аргумент. Он никогда не чувствовал себя таким живым, как в их смертельной схватке. Никогда не чувствовал себя таким могущественным, как во время противостояния с ней, напрягая все силы, превзошёл себя. Ослепляющий отблеск её молний мерк. Её платье было обожжено, разорвано на плече. Волосы, заколотые с одной стороны, свисали с другой. Губа была рассечена, яркая кровь размазана по подбородку. Её украденное тело было так же избито их борьбой, как и его.

И оно никогда не выглядело лучше:

— Как можно достичь величия, — пробормотал он, — без великих противников, с которыми можно было бы помериться силами?

— Ты — грозный соперник. — её взгляд на мгновение скользнул по его лицу, опустился к ногам и вернулся обратно. — Не могу не думать, что ты был бы ещё более грозным союзником.

— Ты предлагаешь… — он прочистил горло, голос стал чуть хриплым. Предположение о такой красавице, увлёкшейся им, опьяняло, но бледнело в сравнении с предположением о такой гениальности, восхищающейся его мистическими талантами. — Чтобы я присоединился к тебе?

— Только подумай! Маг твоего калибра, колдунья моего уровня? Принцы Европы, кардиналы церкви, даже эльфы трепетали бы перед нами! Весь мир лежал бы у наших ног!

Он не мог думать ни о чём другом с тех пор, как она перестала пытаться уничтожить его:

— Твоё предложение не лишено… значительных соблазнов. Признаю, я амбициозен, или по крайней мере был амбициозным… — Бальтазару пришлось сдержать отрыжку. — Но есть ещё этот неприятный вопрос с папским связыванием.

— Которое наложил ребёнок?

— Я наблюдал за процедурой и смеялся.

— Но она эффективна?

— С тех пор я смеялся редко, если вообще смеялся.

— Возможно, мы вместе найдём способ его разорвать и посмеёмся последними.

Бальтазар облизнул губы:

— Сама Шаксеп оказалась на это не способна.

— Ты связал герцогиню Ада? — он не стал упоминать, что не столько связал демона, сколько позвал, а затем очень вежливо попросил, но получал слишком много удовольствия от искры уважения Евдоксии в украденных глазах Северы. — Ты — более отважный практик, чем я осмеливалась представить.

— Эти слова, сказанные таким отважным практиком, как ты, я буду беречь. Было время, когда я бы с радостью ухватился за твоё предложение, но… правда в том… — Бальтазар осознал то, что никогда бы не счёл возможным. —