Дьяволы - Джо Аберкромби

— Нахер! — взвизгнула она, обхватив его руками за плечи, а ногами за талию. — Тебя… — крик перешёл в бессмысленное рычание, когда она вонзила зубы ему в нос и укусила изо всех сил.

Он издал громкий вопль, вцепился в неё, потянул, отчаянно пытаясь оторвать, и наконец вонзил кулак ей в бок, заставив ахнуть, челюсти раскрылись, хватка ослабла. Она мельком увидела его кулак, а затем прижалась к парапету, в голове мелькали звёзды.

Она пыталась вытряхнуть их, сонно шатаясь.

Вставай, Алекс, вставай.

Боже, её лицо превратилось в одну огромную пульсацию. Снова.

Она перевернулась, кажется, села. Слишком большая куртка обвилась вокруг неё, такая тяжёлая.

Её можно сбить на землю, но она не останется лежать. Она моргнула, застонала, пытаясь сосредоточиться. С трудом поднялась на одно колено. Маяк был сделан из желе и шатался во все стороны.

Герцог Михаэль стоял над ней, одной окровавленной рукой зажимая покалеченный нос:

— Ты укусила меня! — выплюнул он обиженно и возмущенно.

Она, конечно, проиграет, и, скорее всего, умрёт, но нахер этого херового ублюдка:

— Ты — кусок дерьма, — сказала она немного невнятно, но он уловил суть, и она, показав красные зубы, рассмеялась. — Ты — самый большой кусок дерьма в Европе.

— Ты — маленькая сучка. Он схватил её за горло и поднял на ноги.

Не могла дышать. Она извивалась, хваталась и брыкалась. Пальцы её ног задевали шершавые плиты пола. Его зубы были в оскале, как у дикого зверя. Как она могла когда-либо радоваться этой ужасной чёртовой роже?

Не могла дышать. Она царапала его руки, дергала за плечи. Но её руки были не слишком длинными. Всегда хотелось быть повыше. Кровь сочилась из его разорванного носа, затекала в бородку.

Не могла дышать. В горле хлюпало и сжималось. Лицо пульсировало. Лёгкие лопались. Несмотря на весь только что бушевавший огонь, на вершине Маяка становилось темно. Сквозь шум крови в ушах ей показалось, что она услышала стук. Скрежет, доносившийся со стороны ступенек.

Глаз герцога Михаэля дёрнулся. Он взглянул в сторону. Его хватка слегка ослабла. Достаточно, чтобы Алекс поставила одну ногу на землю. Достаточно, чтобы она подняла другую и ударила его коленом по яйцам.

— Уф… — простонал он, выпучив глаза. Его хватка ослабла ещё больше. Достаточно, чтобы она прижалась ближе, вцепилась в его руку своей изрешечённой осколками, окровавленной рукой и из последних сил вонзила сломанный ноготь ему прямо в глаз.

— Ах! — он отпустил её, она отшатнулась назад, к сломанному парапету, к этому чернильному пятну ночного неба, как раз в тот момент, когда что-то вырвалось из ревущего столба Пламени святой Натальи.

Якоб из Торна, стиснув окровавленные зубы в безумном рычании. Эфес меча торчал из его живота. Рукоять кинжала — из его бока.

Алекс отступила назад. Отчаянно, с хрипом вдыхая воздух, спотыкаясь и падая, когда старый рыцарь ринулся сквозь пламя, словно исчадие ада. Его одежда, волосы, даже борода горели. Он сделал неуверенный шаг, одна рука дёргалась, другая безжизненно висела, скорее падая на противника, чем атакуя. Герцог Михаэль попытался развернуться, когда Якоб налетел на него. Он был крупным мужчиной, но Якоб тоже, и старого рыцаря ничего не сдерживало.

Они оба оторвались от пола, на мгновение зависли в пространстве объятые огнём на фоне ночного неба.

Затем они упали.

Алекс смотрела, широко раскрыв рот, учащённое дыхание вырывалось из её израненного горла. Затем она перевернулась на живот и подползла к краю.

— О, Боже… — прошептала она.

Далеко внизу она увидела пылающую точку, опускавшуюся вдоль склона Столпа и уменьшающуюся, падая в море.

Затем она погасла.

— Чёрт возьми, — прошипел Бальтазар, дёргая рукоятку. Он никогда не был мастером физического труда и к тому же дрожал от пронизывающей до костей усталости после магического поединка с бывшей императрицей и похитительницей тел. Его удерживала на ногах только мысль о том, как Баптиста потреплет его по щеке в знак признания его величия.

— Чёрт возьми. — руки ныли от усилий, ладони были опалены молнией, лоб покрылся каплями пота, когда решётка над воротами Атенея заскрипела от работы самого раздражающего из подъёмных механизмов.

Он представил себе её выражение, когда он напомнит о событиях дня и будет делать это теперь ежечасно. «Помнишь, как я спас тебе жизнь от оборотня, управляемого френомантией? Потом сразился с одной из самых могущественных колдуний Европы и свёл поединок вничью?» Или стоп. «И полностью победил!» Кто, в конце концов, сможет проверить. «И наконец-то доказал, я — единственный, кто оказался способен разоблачить её как реинкарнацию самой предположительно усопшей императрицы Евдоксии!»

— Чёрт возьми! — прорычал он, нетерпеливо дёргая рукоятку. Вот окончательная, сокрушительная победа над его главным мучителем, о которой он так долго мечтал. Поражение, которое, какой бы скользкой она ни была, ей бы не оставалось иного выбора, кроме как признать!

«Бальтазар Шам Ивам Дракси…» — скажет она, правильно произнося каждый слог, а затем, с восхитительной гримасой разочарования: «Я всё это время ошибалась насчёт тебя. Ты не объект для презрения, а, напротив, один из лучших магов не только современности, но и всех времён». Не совсем её тон, вынужден был признать он, но суть именно в этом! «Твоя сила грозна, твоя проницательность уникальна, а твои икры не лишены привлекательности!»

Она посмотрит ему в глаза. «Я всё это время ошибалась насчёт тебя».

«Ты вернулся ради нас. Ради меня. Ты…»

Он замер, глядя в пустоту. «Хороший человек», — прошептал он.

Он отпустил колесо, цепи загремели, и в спешке он порвал рубашку об один из шипов, проскользнув под ворота.

— Никогда не догадаешься, что случилось! — прохрипел он, нырнув в ночь. — Севера была…

Мало кто видел нечто более жуткое, зловещее и непристойное. Но нечестивое зрелище на лужайке перед Атенеем заставило даже Бальтазара замереть.

Будто гигантский мешок с животными, людьми и телесными жидкостями упал с огромной высоты и разлетелся на части. Кровь пролилась реками, колонны Атенея были забрызганы красным, обрывки шкур экзотических животных свисали с поломанных деревьев, органы, не поддающиеся опознанию, были разбросаны по покрытой слизью траве. Посреди этого склепа стоял на коленях брат Диас, а Вигга на четвереньках неподалеку от него. Тот факт, что она была почти голой, покрытой кровью и издающей странный, рыдающий вой, говорил о том, что она недавно оправилась