Проклятие Железного Лика - Вадим Носоленко

Они ехали молча, каждый погруженный в свои мысли. Только на границе, где дорога исчезала среди болот и туманов, Фенрир наконец заговорил.

— Ты уверен в своём решении? — спросил он, глядя на расстилающиеся перед ними топи. — Эти земли… они опасны. И то, что лежит за ними, ещё опаснее.

Железный Лик посмотрел на друга. Маска на его лице приняла мягкое, почти печальное выражение.

— У меня нет выбора, — тихо ответил он. — Я меняюсь, Фенрир. С каждым днём всё больше и больше. И я должен понять, что это значит, прежде чем полностью потеряю себя.

Он указал на восток, где туман, казалось, был гуще, живее, почти разумен.

— Она зовёт меня. Баровия. Каждую ночь я слышу её зов всё отчётливее. Словно она… ждёт меня.

Фенрир покачал головой.

— Я не могу понять, через что ты проходишь, — признался он. — Но знай: что бы ни случилось, куда бы ни привёл тебя твой путь, Легион будет ждать твоего возвращения. Я буду ждать.

Железный Лик протянул руку, и Фенрир крепко сжал её. Это, вероятно, было их последнее рукопожатие — дружба, закалённая годами борьбы, скреплённая кровью и верностью.

— Я вернусь, — пообещал Железный Лик, хотя оба понимали, что это обещание может остаться невыполненным. — Когда найду ответы. Когда пойму своё предназначение.

С этими словами он повернул коня и направился в топи, туда, где туман был гуще всего. Фенрир смотрел, как фигура друга постепенно растворяется в белёсой мгле, становясь всё менее отчётливой, пока полностью не исчезла из виду.

Он ещё долго стоял на границе, глядя на туман, надеясь увидеть силуэт возвращающегося друга. Но туман оставался непроницаемым, скрывая тайны, которые лежали за ним.

Наконец, когда солнце начало клониться к закату, он развернул коня и направился обратно в Вольноград. Ему предстояло много работы — воплощать в жизнь план, созданный Железным Ликом, защищать новый порядок от врагов, строить мир, о котором они мечтали в далёком детстве.

А Железный Лик тем временем продвигался всё глубже в топи, следуя за зовом, который слышал только он. Туман вокруг него становился всё гуще, всё живее, обволакивая его фигуру, словно коконом.

И где-то на границе сознания он чувствовал присутствие иного — древнего, тёмного, зовущего. Присутствие, которое направляло его путь сквозь Пограничные топи к месту, которого не было ни на одной карте Нисенхейма.

К Баровии — земле вечного тумана и вечной ночи.

А в замке на скале, возвышающемся над проклятой землёй, граф Страд фон Зарович стоял на балконе, глядя на туманы, окутывающие его владения. Его холодные глаза, в которых тлел огонь древнего голода, были устремлены на восток, где границы его домена размывались, становясь проницаемыми для тех, кого выбирали Тёмные Силы.

— Уже близко, — прошептал он, и на его бледных губах появилась улыбка, не достигающая глаз. — Новая игрушка. Новый претендент. Новая душа для коллекции.

Воздух вокруг него сгустился, словно сама ночь стала материальной, и из теней выступила фигура банши — той самой, чью сущность частично поглотил Железный Лик в той битве. Но здесь, в Баровии, в домене вечной ночи, она была восстановлена, возрождена Тёмными Силами.

— Он приближается, мой господин, — голос её был подобен шелесту листьев на кладбище. — Человек в железной маске. Тот, кто украл часть моей сущности.

— Не человек, — поправил её Страд, и его глаза сверкнули красным в темноте. — Уже нет. И скоро он осознает это в полной мере.

Он протянул руку, и туманы внизу, окутывающие долину, заколыхались, словно повинуясь его воле.

— Добро пожаловать в Баровию, Железный Лик, — прошептал он в ночь. — Добро пожаловать в свой новый дом. Свою новую тюрьму. Своё новое проклятие.

И туманы клубились, словно отвечая ему, пропуская сквозь себя одинокую фигуру, движущуюся по зову, который невозможно было игнорировать. Зову Баровии. Зову тьмы. Зову судьбы.

Проклятие бессмертия начало свой отсчёт.

Глава 7: Башня забвения

Туман обволакивал Железного Лика непроницаемым саваном, стирая границы между явью и бредом. Время утратило смысл в этом белёсом море. Дни сменяли ночи, а возможно, ночи сменяли дни — здесь, в сердце Пограничных топей, невозможно было определить, где заканчивается один и начинается другой.

Его конь давно остался позади, увязнув в предательской трясине, и теперь Железный Лик продвигался пешком, следуя зову, который звучал в его голове с отчётливостью колокола, указывая путь сквозь непроходимое.

В тумане рождались и умирали странные силуэты — то ли действительно существующие создания, то ли порождения воспалённого сознания. Время от времени он слышал голоса — шёпот, зовущий по имени, обещающий покой, забвение, освобождение от бремени металла, сросшегося с плотью.

— Эдрик, — шептали голоса голосом его матери, Анели. — Сынок, вернись. Ты заблудился.

— Путник, — шелестели они голосом Мастера Арне, того самого ремесленника, подарившего ему маску. — Ты идёшь не туда. Вернись, пока не поздно.

— Командир, — гремели они суровым тоном генерала Аркаса. — Ты предал свой Легион. Ты оставил их, когда был нужен больше всего.

Фенрир, Лирика, Карн Одноглазый, Хозяин Шёпота — все их голоса звучали в тумане, обвиняющие, зовущие, искушающие. Но Железный Лик шёл вперёд, не оглядываясь, ведомый зовом сильнее, чем обманчивые призывы топей.

На рассвете седьмого дня — или, возможно, семидесятого, счёт времени давно потерян — туман внезапно расступился, открывая взору огромную стену, уходящую вверх, насколько хватало глаз. Стена из серого камня, испещрённая странными символами, похожими на те, что Железный Лик видел в руинах Старого Города.

Он остановился, изучая неожиданное препятствие. Стена не имела видимых ворот или проходов, простираясь влево и вправо, насколько мог видеть глаз. Но зов, звучащий в его голове, стал теперь почти невыносимым, указывая прямо на каменную преграду.

Железный Лик поднял металлическую руку, касаясь поверхности камня. Холодный, древний, он, казалось, пульсировал под прикосновением, словно был живым. Символы начали светиться слабым пурпурным светом — тем же оттенком, что излучал спиральный знак на его груди.

— Баровия, — произнёс Железный Лик, и само это слово, казалось, изменило текстуру воздуха вокруг. — Я пришёл.

В ответ на его слова каменные символы вспыхнули ярче. Стена задрожала, и в ней начала формироваться арка — не пробоина или проход, а именно арка, словно камень плавился и перетекал, повинуясь