Не заходи в воду - Данила Юрьевич Конев

– Тогда сбежим с тобой отсюда? – предложил Носок. – Твой отец все равно не даст благословение на наш брак. Сбежим на Готланд. А что? Там кузнецы тоже нужны. Обустроимся, разживемся постепенно.

Василиса с нарастающим удивлением слушала эти бредни. Мало ей сватов было от отца, а теперь вот от помощника кузнеца! Надо было что-то быстро придумать. Отправить Носка к варягам казалось уже не такой плохой идеей.

– Нет, не смогу я отца одного бросить. Прости…

– А если в варяги подамся и с приданым богатым вернусь, пойдешь за меня? – с надеждой в голосе спросил Носок.

Василиса лукаво прищурилась и провела пальчиками по гладкой щеке возлюбленного.

– Пообещаю я тебе себя, тогда считай, что помолвились. А вдруг ты погибнешь в бою, мне как быть? Сам знаешь, помолвленные на мертвецах потом всю жизнь несчастными ходят. Вот вернешься из похода, тогда и спросишь у батюшки моего дозволения. Я перечить не буду ни ему, ни тебе. Если договоритесь, то выйду за тебя, мое солнце.

Путаны были речи Василисы. Носок все никак не мог понять: водит она его за нос или искренне желает быть вместе? Но ему очень хотелось верить в последнее, потому он был готов цепляться за любую надежду. Обычно девушки, обитавшие недалеко от кузницы, были милы, приветливы и услужливы. С ними было легко и приятно. Отпустил пару шуток, посмеялся в ответ, взял за руку, закружил в танце – и вот она уже готова прыгать с тобой через костер в Купальскую ночь и искать папоротник по лесу со всеми последствиями. Но Василиса была не такая. Да, она улыбалась, но как-то совсем иначе, словно изнутри нее шел свет, который поглощал все в округе. Голос ее звучал настолько сладко и притягательно, что мог растопить любое сердце. Тот, кто слышал ее речи, готов был горы свернуть, лишь бы этот голос звучал всегда. Но с другой стороны, казалось, что она вечно играет с тобой, не подпускает близко, но и не отпускает далеко.

«Да, парень, вляпался ты по полные штаны», – прозвучало в голове Носка, но он не хотел слушать голос разума, не хотел видеть то, что было на ладони. Если есть хоть один крошечный шанс – он готов рискнуть.

– А где ты, говоришь, коня потеряла?

– Не потеряла, староста отнял, – напомнила Василиса. – Да, может, чур с ним, с конем?

– Думаешь, не справлюсь с каким-то сельским старостой? – немного обиделся Носок.

Василиса залилась смехом и тут же пожалела об этом.

– Кто здесь? – раздался знакомый голос.

Василиса зажала себе рот ладонью и с ужасом уставилась на дверь. К комнатке, охая и кряхтя, приближалась Захарья. Послышалось звяканье металла. Похоже, работница взяла вилы, стоявшие у стены. Носок вскочил и схватился за ручку двери. Вовремя – Захарья дернула снаружи, но дверь не поддалась.

– А ну выходи, кто бы там ни был, – угрожающе рявкнула холопка и ткнула в дверь вилами для пущей убедительности.

Василиса наскоро оделась и привела в порядок волосы.

– Нежданка, ты, што ли, опять блудишь с кем-то? Сейчас Панка с Огафоном позову, они быстро дурь выбьют. Я тебе говорила, что в следующий раз кнутом бить буду?

– В Ракомо тот староста, – шепнула Василиса на ухо Носку, поцеловала его и вышла на свет.

Увидев хозяйскую дочку, Захарья отступила, но вилы не убрала.

– Чего шум подняла? – как ни в чем не бывало спросила Василиса. – Вилы взяла. Сено собралась перекидывать?

– Ага, – лишь промолвила Захарья и, тут же опомнившись, добавила: – Прости меня, Василиса, я думала, девка там дворовая, Нежданка. Она в прошлый четверг с конюхом кувыркалась за дверью.

– Как видишь, я не Нежданка, – захохотала Василиса.

– А кто у тебя там был?

– Нет там никого, и не было, – заверила Василиса.

– А с кем же ты там смеялась?

– Миляту с того света вызвала да шутей- ку ему рассказала, – ляпнула купеческая дочка.

– Господи прости! – перекрестилась Захарья. – Ты бы поосторожней с этими ведьмовскими штуками. Мертвых зря с Того света тревожить не надо.

– Ну ты же знаешь: я ведьма, а нам все можно, – рассмеялась Василиса и, взяв за руку Захарью, повела ее на двор. – Пойдем поищем свежих яичек. А то мне после общения с духами страсть как есть хочется.

Холопка молча повиновалась, не понимая, шутит Василиса или правда жениха своего с Того света вызывала. Всякое говорили про дочку Садко, и, зная Василису, Захарья была склонна верить слухам.

– Василиса, дочка, иди сюда, – разнесся на всю усадьбу бас купца.

Таилось в нем что-то неладное, это сразу становилось понятно.

– Я тут, батюшка, – как можно приветливей отозвалась Василиса.

– Вот ты где, – заприметил ее отец. – А ты, паскуда, когда собиралась рассказать мне, что в Новгороде вече по поводу варягов созывают? И еще мне очень интересно: что там за молодец выскочил из сарая в дырку в заборе и как давно эта дырка там появилась?

Это был провал. Василиса отпустила руку Захарьи и поплелась на поклон к отцу.

Глава 12

Милята словно спал, не в силах проснуться. Тело не слушалось, пальцы не сгибались, ноги не ходили. Он просто стоял, сгорбившись, в ожидании сигнала. И вот зазвенел колокольчик. Тело его выпрямилось, ноги и руки зашевелились.

– Пора кормить рыб, – раздался скрипучий голос Мертвечихи. – Пошевеливайтесь!

Услышав ее приказ, ноги зашагали быстрей, но не потому, что Милята желал повиноваться старухе, от вида которой его выворачивало. С тех пор как он оказался тут, тело не слушалось его, рот не открывался, голова не поворачивалась. Теперь хозяйкой Миляты была Мертвечиха. Она следила за сомами, которые паслись в мире живых, а спать уходили к Водяному. Гигантские рыбины по пятнадцать, а то двадцать пудов, за которыми требовался уход. Сперва их следовало вымыть от грязи, а затем хорошенько накормить и увести в стойло.

Подойдя к сому, Милята зачерпнул из корыта жижу, состоящую из кусков сырой рыбы и каких-то насекомых, и влил рыбине в открытую пасть. Сом зачавкал от удовольствия. Насытившись, он отплыл дальше, а его место занял другой. И вновь зачерпнув вонючую кашицу, Милята отправил ее в разинутую пасть. Это все. Ничего больше в его жизни и жизни таких же несчастных, как он, не происходило. Мужчины и женщины с отрешенными лицами целый день ждали прожорливых рыб, а накормив их, замирали до следующего раза.

Милята даже не знал, день сейчас или ночь и сколько времени провел здесь. Но он помнил тот день и тот бой