Жена с условиями, или Три наволочки из свадебного платья - Ольга Обская

вдруг ощутил, что мятный чай — это именно то, чего он сейчас хочет больше всего. Огюстен попал в точку. В его умении предугадать, в его преданности было нечто трогательное и одновременно глубоко профессиональное.

— С превеликим удовольствием, если вы составите мне компанию, — ответил Поль. — Иначе чай покажется скучным.

— Тогда я, с вашего позволения, воспользуюсь этой честью и присоединюсь, — кивнул Огюстен. — У нас, кстати, накопилось несколько тем для обсуждения. Всё-таки я теперь, смею напомнить, исполняю обязанности управляющего.

Он удалился, оставив за собой лёгкий аромат мяты и предвкушение приятного вечера.

Минут через пять Огюстен вернулся — с подносом, на котором две чашки благоухающего чая стояли, как два произведения искусства. Он подал одну Полю, демонстрируя в манерах такое благородное достоинство, что казалось, будто вручает не чай, а драгоценный дар древней династии.

— Должен сказать, сударь, — начал он, заняв соседнее кресло, — в Вальмонте предстоит большая работа. Для того, что бы ни вы, ни ваши гости не ощущали неудобств, я должен позаботиться о тепле, свете, бесперебойной работе водопровода, исправности кухонных печей, закупке продуктов.

Он заговорил обстоятельно, спокойно, без суеты — перечисляя нужды, сроки, возможные затраты. Слушая Огюстена, Поль ощущал себя слегка влюблённым в его методичность. За короткое время они успели обсудить и согласовать множество важных дел: от заготовки дров для камина до возобновления работы прачечной.

Когда темы о ведении домашнего хозяйства были исчерпаны, Поль решил задать вопрос, который в данный момент интересовал его больше всего.

— Скажите, Огюстен… что вы знаете об истории оранжереи?

— О, она уходит корнями в седую старину, — охотно отозвался он. — Оранжерея основана более двухсот лет назад. Тогдашние владельцы поместья были увлечены ботаникой. Начали с нескольких вазонов с лимонником — и вот, пожалуйста, выросло целое царство. Со временем коллекция пополнялась: доставляли редкие виды с юга, с островов, со всего света. Оранжерею несколько раз расширяли и достраивали. Есть сведения, что стекло для одного из витражей везли из самой Варавии.

Он произнёс последнюю фразу с такой таинственной, почти философской улыбкой, что Поль снова отметил про себя: этот человек знает больше, чем говорит. Впрочем, таковы и должны быть идеальные дворецкие: загадочные, как глухие подземелья.

И главное в его словах — оранжерее больше двухсот лет… Значит, она была и при Августине.

Поль задумчиво постучал пальцем по краю чашки. Его догадка подтверждалась. Сомнений практически не осталось: вход в тайную лабораторию нужно искать там — в царстве уродливых растений, которое когда-то было дивным садом.

Огюстен, заметив, что чашка собеседника опустела, решил, что пора завершать чаепитие. Он удалился, пожелав доброй ночи, а Поль остался наедине со своими мыслями.

Он чувствовал острое, почти детское желание броситься прямо сейчас в оранжерею, вооружившись фонарём и лопатой. Кто знает, может, под зарослями папоротника или среди колючих лиан есть незаметный люк?

Но он сдержался.

Во-первых, ползать среди шипастых веток в кромешной тьме — не самая умная затея. А во-вторых…

он усмехнулся…

…подходило время игры в лото. Они с Натали вчера так и не закончили партию.

Провести несколько вечерних часов с ней, её ироничным взглядом, улыбкой, смущением, а иногда возмущением — почему-то показалась не менее заманчивым, чем поиски тайных ходов. Поля интриговало, что же всё-таки она подарит ему, если он выиграет.

С этими мыслями он и направился в её комнату.

ГЛАВА 36. Очередь и тайные замыслы

Когда Поль заходил в комнату Натали, был практически уверен, что в этот раз не застанет её врасплох в постели, как вчера. Скорее всего, она поджидает его полностью одетая и готовая к поединку. Однако же Натали, ни одетой, ни раздетой, на месте не оказалось. Зато в её комнате была Виола, которая и сообщила, что уже более двух часов ждёт племянницу, а та в данный момент занимается приёмом слуг.

Полю оставалось лишь в очередной раз изумиться непредсказуемости своей прелестной “супруги” и её похвальному рвению побыстрее вдохнуть в Вальмонт свежую жизнь.

Поль тут же подумал: а чем он хуже? Почему бы ему тоже не проявить рвение и не поучаствовать в процессе отбора слуг на ночь глядя, если уж его целеустремлённая “супруга” находит это занятие интересным. Он уверенно направился к беседке, где они сегодня утром разговаривали с доктором. Наверняка, Натали именно там.

Когда Натали закончила разговор с Колетт, и та, сияя, отправилась на поиски своей новой комнаты, можно было бы и самой возвращаться в дом… но не тут-то было.

Оказывается, пока шёл разговор, у входа в беседку, точно грибы после дождя, неожиданно появились новые соискатели. Целая очередь! Если быть точнее, четыре человека! Видимо, слух о том, что Вальмонт ожил, распространялся быстрее, чем утренний туман по долинам.

Можно было, конечно, отложить всё до завтра, но очень уж хотелось, чтобы тут как можно скорее появились новые рабочие руки.

Собеседования шли одно за другим. Две полноватые сестры с румяными щеками и уверенными голосами произвели отличное впечатление. У них были рекомендательные письма от владельца таверны в Гринвельде, с подкупающими строками о “восхитительном мясном пироге” и “необычайной пунктуальности”. Сестёр-кухарок Натали приняла, не раздумывая.

Следующим был немногословный, но крепкий мужчина, назвавший себя “универсальным работником”. Судя по уверенной походке и ладоням, закалённым трудом, он действительно мог починить забор, расчистить хлев а, если нужно, то и прогнать непрошеных гостей. Он тоже был принят.

Наконец, остался последний. Он показался самым необычным из всех, кто сегодня здесь появлялся. Хорош собой: высокий, стройный, с густой шевелюрой и внимательными глазами. Одет, как франт. Ярко, но со вкусом. Особенно привлекал внимание его бархатный жилет цвета брусничного варенья и синий шейный платок с тонкой серебряной вышивкой.

Натали гадала, кем он может оказаться. Претендентом на должность садовника? Сомнительно. Повар? Сторож? Столяр? С каждым новым предположением ей стоило всё большего труда не улыбаться. Сложно было представить его с каким-нибудь рубанком в руках.

— Мадам, — произнёс он с галантным поклоном. — Моё имя — Эмиль Бельфуа.

Морти, до этого вальяжно дремавший на спинке скамьи, приоткрыл один глаз, будто оценивая, достаточно ли интересен этот Бельфуа, чтобы прервать сон.

— Очень приятно, — Натали жестом предложила ему сесть.

— Прошу прощения за поздний визит, — продолжал он. — Но я узнал, что Вальмонт вновь обретает жизнь. И, признаться, не мог упустить такой возможности.

— О чём речь? — любопытство Натали уже было достаточно распалено.

— Скажите, мадам, знакома ли вам такая вещь… как фотография?

Фотография? Новомодное явление. Разумеется, кое-что Натали слышала. Всё же она жила в столице.

Морти