Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт

— Да, мэм.

— Как интересно, — сказала она. — Я сама выбрала сон, когда становилась аксиомом. Нет, употребление этих прививок не окажет психологического воздействия. Но вы должны быть крепкой птичкой, если выбрали так страдать, Кол. — Она протянула мне миску со смесью. На ее сероватом лице с фиолетовыми веками появилась улыбка. — По крайней мере, будем надеяться.

— Почему надеяться, мэм?

— Большинство запечатлителей не задерживаются надолго в Талагрее. Видите ли, слишком много плохих воспоминаний. Особенно тех, что связаны с Равнинами Пути. Но вы молоды. Все должно быть в порядке.

Я уставился на молочно-коричневую смесь, вспоминая усталое морщинистое лицо иммуниса Ухада. Затем я опрокинул смесь в себя и проглотил ее.

ЗАКОНЧИВ С ЛЕЧЕНИЕМ, я проковылял обратно в башню Юдекса и поднялся по лестнице в свои комнаты. Оказавшись там, я распаковал свои скудные пожитки: куртку и рубашку, леггинсы и нижнее белье. Стандартную имперскую бритву. Деревянный тренировочный меч. Я разложил все это на шкафу и подождал, пока комната не покажется мне знакомой. Этого ощущения так и не возникло.

Я потер подбородок, почувствовав прикосновение жесткой щетины. Мой взгляд переместился к зеркалу из полированной бронзы на дальней стене. Я разделся до пояса, схватил бритву, встал перед зеркалом и попытался побриться.

Ночной ветер играл с фретвайновой башней, заставляя ее раскачиваться и танцевать; но моя рука была тверда, и я осторожно водил лезвием бритвы, аккуратно счищая всю щетину с подбородка и щек. Как приятно было заниматься чем-то таким обыденным и приземленным в этом самом необычном месте. Закончив бриться, я поискал хоть какие-то признаки реакции, о которой предупреждала меня Нусис, но ничего не нашел. Мое лицо было моим собственным.

Я уставился себе в глаза, вспоминая.

То, как смешивали мои суффозии. То, как медиккеры перемешивали их пестиком в миске. Как плескалось и клубилось молоко. А потом я почувствовал меловой привкус в горле, когда пил, и пил, и пил.

Затем один прошептал мне на ухо: Я могу дать тебе прививку снотворного, и ты проспишь то, что придет; хотя это удлинит переходный период, зато ты сможешь увидеть сны. И все же я сказал, что хочу бодрствовать. Я хотел понять, что со мной происходит. Видеть это, знать и помнить.

Затем последовали четыре мучительных, ужасных дня галлюцинаций, головных болей и бессонницы, долгие дни блужданий в мрачной темноте, время простиралось вокруг меня, как черные равнины бесконечной пустыни. Ибо мой разум перековывался в моем черепе, и по мере того, как он менялся, менялось и мое представление о времени.

И когда я вынырнул из этой тьмы, я был другим. Моя кожа, конечно, была серой, но у меня больше не могло быть нормальных воспоминаний. Ведь память — это всего лишь набросок, который разум создает из чьих-то переживаний, несовершенный и интерпретирующий; однако то, что создавал мой разум с того момента, было совершенным, абсолютным и бесконечным.

Я стоял в фретвайновой башне Юдекса, чувствуя, как она танцует на ветру. Я уставился на свое лицо, и мои глаза затрепетали, когда я изучил крошечные шрамы и дефекты кожи тут и там. Происхождение каждой крохотной ранки отчетливо запечатлелось в моей памяти.

Я повернулся, чтобы посмотреть на свою спину, и заметил слабый отблеск нескольких шрамов. Капитан Таламис трижды бил меня тростью во время тренировки, но самые жестокие удары он всегда приберегал на конец. Хруст трости все еще отдавался эхом у меня в ушах.

— Ты бывал и в худшем положении, — сказал я своему отражению.

Мои глаза смотрели так, словно я изо всех сил старалась в это поверить.

Затем пол задрожал, раздался едва слышный гул. Я подошел к окну, приоткрыл его и выглянул наружу. Город был тих и неподвижен — ни криков, ни воплей. Толчок, но, похоже, из-за него не стоило беспокоиться.

Мой взгляд задержался на темноте на востоке. Я не увидел никаких вспышек, ни зеленых, ни каких-либо других цветов. Я подумал, что, если я не справлюсь со своей задачей и здесь погибнет еще больше инженеров, то вскоре я смогу увидеть эти вспышки, и стены вдалеке могут рухнуть. И тогда, конечно, у меня будет гораздо больше поводов для беспокойства, чем отправка моих распределений домой.

Часть III: Три Ключа и Десять Мертвых Инженеров

ГЛАВА 13

| | |

С НАСТУПЛЕНИЕМ РАССВЕТА Талагрей взорвался, улицы, переулки и переходы закишели пешеходами — они походили на муравьев, вываливавшихся из разрушенного муравейника. Потоки людей окрасились в цвета различных иялетов, когда люди спешили по своим делам — радуга из грязно-красного, фиолетого и черного цветов. Огромный механизм, который заставлял Империю работать, оживал.

Сквозь эту бурлящую массу шагал капитан Мильджин, его длинные ножны болтались у него на боку, а я следовал за ним, мой огромный рюкзак гремел у меня за спиной. Я не видел ни ритма, ни закономерности в движениях толпы, но каким-то образом перед Мильджином плотная масса всегда расступалась: людские реки останавливались, один-два протягивали руку, чтобы удержать остальных, затем раздавался залп приветствий, и все эти незнакомцы почтительно стукали себя по груди, когда он проходил перед ними. Даже высокие крекеры остановились перед ним и кланяясь так низко, что их подбородки почти касались шапок людей перед ними.

Мильджин, однако, не обращал на это внимания. Он просто шел дальше, время от времени зевая, обсуждая задачи на день, не обращая внимания на пристальные взгляды и приветствия.

— Почти все бедолаги, которых твоя хозяйка попросила нас сегодня прижать, находятся в Переднем инженерном квартале, — сказал он. — Ближе к стенам. Именно там они круглый год готовят материалы и строят леса. Оттуда путь до берега короче.

— Насколько близко к стенам, сэр? — спросил я.

— Не так близко, как ты, вероятно, думаешь. Не волнуйся. Это скучное место, дерьмовая дыра. Отвратительное, как ад. — Он снова зевнул. — Большинство людей, с которыми нам предстоит общаться, ранены. Пострадали во время пролома. Что, полагаю, означает, что найти их будет легко. Они не могут убежать или убежать далеко. Ты получил иммунитеты?

— Получил, сэр, — сказал я. — Я также взял с собой воду, набор ножей, кремень и огниво, набор для приготовления пищи и несколько прививок от любых ран, укусов или отравлений от любых насекомых или паразитов, с которыми мы столкнемся по пути.

Мильджин остановился, его взгляд упал на рюкзак у