Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт

— А-а... Ты все это несешь?

— Да, сэр, — сказал я. — Я... полагаю, это стандартная рекомендация при въезде на Равнины пути?

— Возможно, — сказал он. — Но мы собираемся придерживаться дороги. Которая в наши дни не так уж изобилует дикими опасностями. Ты дружишь с лошадьми, парень?

— Я уже ездил верхом, сэр.

— Ну, по крайней мере, это уже кое-что, — проворчал он. — Нам придется ехать верхом, чтобы вовремя добраться туда и обратно. — Он кивнул вперед, сквозь толпу солдат. — Конюшни впереди. Это не займет много времени.

Теперь мы были на восточной окраине города, дома из папоротниковой бумаги цеплялись за невысокие холмы вокруг нас, как полевые цветы. И все же, по мере того как мы шли, что-то менялось: папоротниковая бумага становилась все качественнее, переходя от грязно-коричневого цвета бедного тростника к ярко-белому; в зданиях стало больше украшений — бронзовая ручка здесь, искусно вырезанная входная дверь там; во влажном воздухе появились дым, пар и аромат масел — баня, быть может много, где-то рядом. Теперь мы были в богатом районе.

Но самым ярким свидетельством богатства этого района были люди на балконах, смотревшие на нас сверху вниз, когда мы проходили мимо. Все они подверглись суффозиям и были людьми высокого роста, худощавыми и статными, с серой кожей, большими темными глазами и прекрасными скульптурными лицами. Глаза припудрены устричной пыльцой. Губы накрашены фиолетовым, щеки подведены синим. Многие другие лица были скрыты от меня за волнистыми вуалями из серебристой ткани, как будто их красота потускнела бы, если бы их увидел такой, как я.

Джентри, как я понял. Я никогда раньше не видел джентри. Я спросил об этом Мильджина.

— А, — сказал он и лукаво ухмыльнулся. — Эти красивые люди пришли сюда, чтобы завести друзей.

— Друзей, сэр?

— Да. Это все политика. Древние правила и обряды. Чтобы претендовать на место в Сенате Святилища, ты должен отслужить как минимум два срока на страже у морских стен. Невозможно управлять Империей, если ты никогда не сталкивался с тем, с кем она сражается. — Он махнул рукой в сторону разношерстной толпы солдат. — Где-то среди этих жалких ублюдков есть будущие губернаторы, сенаторы и Святилище знает кто еще. Налоговые инспекторы. Всякая чушь в этом роде.

— И джентри...

— Хотят сделать это пораньше. Оказывают благосклонность и покровительство, следят за восходящими звездами и угощают их. Жилье получше, доспехи, лошади, еда получше. Может быть, странные суффозии. Этот район даже не самый шикарный, у них есть поместья к западу от города, где по-настоящему красивые дома, принадлежащие Мишта, Курафа, Хаза...

Я слегка замедлил шаг, услышав эту фамилию.

Мильджин бросил сердитый взгляд на одного из джентри наверху.

— Это как скачки, парень. Они все здесь для того, чтобы делать ставки. И если они сделают правильную ставку, то могут выиграть целое состояние. Возможно, это звучит несправедливо, но я не уверен. — Он фыркнул и сплюнул. — Возможно, единственный способ для джентри узнать, что такое страх, — пожить в тени морских стен.

КОГДА СОЛНЦЕ ПОДНЯЛОСЬ над горизонтом, мы поскакали на восток, надев соломенные конусообразные шляпы, чтобы защититься от солнца и дождя. Дорога была забита фургонами, повозками и колоннами солдат, которые двигались на свои посты в укреплениях. Я оглядел поля вокруг, легендарные Равнины Пути Титанов, осознавая, что сейчас мы пересекаем землю, которая была одновременно священной и мирской: ведь здесь бесчисленные поколения имперцев сражались, проливали кровь и умирали, сдерживая титанов. Здесь жила и первая имперская раса, благословенные Ханум, до того, как они все были истреблены.

Путь впереди был затянут туманом, но я не отрывал взгляда от востока, пока мы ехали по грязной тропинке. Я гадал, что бы я мог там увидеть или что бы я стал делать, если бы горизонт внезапно осветился желтыми или красными вспышками, предупреждающими нас о приближении титана. Я отвел взгляд, только когда Мильджин рассмеялся и хлопнул меня по руке.

— Ты не сможешь увидеть этого, парень, — сказал он, словно упрекая меня.

— Увидеть что, сэр? — спросил я.

— Что угодно, — сказал он. — Стены, мертвого левиафана. Туман будет держаться до середины утра. Стены удерживают его. Солнце должно подняться высоко, чтобы он рассеялся. Самые опасные вещи здесь... — Он кивнул в сторону канавы. — Они будут прятаться вдоль дорог.

Он с удовольствием наблюдал, как я ломаю голову над этим, прежде чем, наконец, соблаговолил объяснить.

— Мятежники. Дезертиры. Имперцы, потрясенные проломом и желающие уйти. Для них вид такого молодого создания, как ты, верхом на здоровом коне... Что ж. Есть причина, по которой мы все еще носим их с собой. — Он похлопал по рукояти своего механического меча. — Меч ни черта не сделает против титана. Но для тех, кто усложняет борьбу с титанами, ну... у клинка много применений.

После этого мы поехали дальше в молчании, мой собственный меч казался тяжелее на боку — в основном потому, что я не хотел говорить капитану, что мой клинок сделан из дерева и свинца.

ВЕРХОМ НА ЛОШАДЯХ мы добрались до Переднего инженерного квартала за два часа. Это было, пожалуй, самое уродливое место, которое я видел со времен Даретаны, — сплошные краны, канаты, грязные стройплощадки и литейные цеха, извергающие в небо огромные потоки дыма.

Мильджин скривился, когда воздух наполнился вонючими испарениями.

— Твою мать, — прорычал он. — Заставляет задуматься, почему левиафаны вообще хотят вылезти здесь на берег... — Он кивнул на какое-то здание. — Вот и крыло медиккеров. Скольких мы здесь собираемся опросить?

Конечно, я уже говорил ему, но мне показалось разумным не упоминать об этом. «Одиннадцать человек, сэр», — сказал я.

— Одиннадцать… И все они, э-э, интимные друзья умерших?

— Большинство из них. Или были. Или, скорее, моя хозяйка подозревает, что были, сэр.

— И мы должны вытянуть из этих людей все истории и попытаться сопоставить их, чтобы выяснить, где, черт возьми, наши десять мертвых инженеров ухитрились набить кишки яблонетравой.

— Похоже на то, сэр.

— Тогда лучше разделиться. Я возьму пять последних, а ты — шесть первых. Затем мы сравним записи.

После того, как мы поставили лошадей в стойло и вошли в крыло медиккеров, я назвал Мильджину пятерых его людей. Он прищурился в свете фонаря у двери, записывая имена на полоске пергамента с помощью зола-пера.