Пленница ледяного герцога - Наталья Варварова

— Чего же ты пыталась добиться, нацепив это платье? Ты читала пояснения? Миас прикладывает их к каждому предмету гардероба. Это платье — приглашение к близости. Кого ты соблазняешь на этот раз, Эль-Аму-Тадир? Кого ты ждешь — своего демона?

Его руки бесцеремонно добрались до моего живота через этот постыдный разрез и дернули за металлический пояс. Мне показалось, что мужчина немного расслабился, когда убедился, что цепь на месте и без повреждений.

Пояс звякнул. Я всхлипнула не столько от страха, сколько от унижения. Азазеля в этот момент я по-настоящему ненавидела; и он, разумеется, слышал мои эмоции даже лучше, чем если бы я озвучивала их при помощи слов.

— Прости, — вдруг сказал он. — Наверное, так подкрадывается безумие. Пять минут назад я был преисполнен благодарности. Я скучал по тебе все эти дни. Но увидел тебя в этом наряде, почувствовал твою неловкость и нежелание принимать меня и… забыл, кто я такой.

Моя ладонь покоилась между ушами Аза. Он глубоко и спокойно дышал. Вторая задержалась на груди герцога, — перед этим я пыталась оттолкнуть его — и под ней отчаянно билось сердце.

Я сутками пребывала в каком-то неестественном оживлении, и теперь, — видимо, из-за резкой смены эмоций — оно вдруг покинуло меня полностью. Взамен пришла дикая слабость. Я повисла на Азазеле и поддерживала равновесие, опираясь на Аза.

— Не читала бумажки к платьям. Самуэль сложил их отдельно, и я решила, что там чеки. Я очень обижена на тебя. Это личное. И еще меня раздирает на части от того, что, помогая тебе, я иду против интересов родного мира… Это много чувств сразу. Они разные. А ты подхватываешь самые злые из них и бесишься.

Наверное, ни разу я не была с ним так откровенна. Это все усталость. Азазель молчал почти минуту, обнимая меня одной рукой.

— Я шел предложить тебе решение для предстоящего бала. Мы объявим о временном браке. По сути, так оно и есть, Древо же гарантировало тебе свободу. Ты представишь свой танец, мы покажем накопители в хранилище — при этом парный танец исполнять не станем. Просто возьмемся за руки.

— Что это значит? — получилось слишком тихо, но он услышал.

— Что ты прекрасна и я пал жертвой твоего очарования. Это будет то, что окружающим понять легко. Я ведь все еще скорее жив, чем нет, — Азазель невесело усмехнулся. — Ты принесла пользу Чертогам и сделала счастливым принцепса. Никто не заподозрит, кто ты для меня. И вскоре ты сможешь беспрепятственно уйти.

Я не почувствовал радости. Я вообще ничего не чувствовала, кроме того, как напрягся Аз под моей рукой. Я машинально погладила зверя. Принцепс вздрогнул и закрыл глаза.

Меня не выпустят, если пресветлые узнают правду — что от меня зависит жизнь их «неправителя». На этом балу мы с Азазелем должны скрыть от всех правду.

Не представляю, что дергало меня за язык, — наверное, горечь. Она поселилась во мне с тех самых пор, когда он сказал, что не в силах любить ту, кто желает зла его расе.

— А, может, ты боишься, великий принцепс? Готов умереть, но не принимать то, против чего возражает твоя сущность…

— Или, может, ты не хочешь уходить от меня, девушка, спустившаяся с небес? — он нашел ответ неожиданного легко и тут же подхватил меня на руки.

В противном случае я бы упала — слабость взяла вверх, ноги налились свинцом. Аз сердито рыкнул, потому что, по его расчетам, я должна было приземлиться ровно на него.

Перед тем, как потерять сознание, расслышала Самуэля, который, по своему обыкновению, успел в последний момент:

— Сейчас-то что не так? Ваша митра ей больше не вредит. Все показатели были в норме. Разве что тревожность повышенная.

Глава 41. Плита гранитная, или любимая женщина

Азазель снова обнимал меня в своей же постели — и это было чудо как хорошо. Я чувствовала себя невесомой пушинкой и настоящей красавицей одновременно. Все эти дни мне его недоставало. Среди подушек витал аромат стужи и нагретого озона. Значит, недавно он сражался.

Где он проводил ночи, кто украшал его постель, пока меня караулил Аз, — каюсь, много сомнений роилось во мне после того, как мы поссорились. Сейчас они таяли, а тиски, сжимавшие мою грудь постоянным беспокойством, разжимались. Но со стороны, наверное, все выглядело не так радужно — я лежала тихой тряпочкой в счастливом полубессознательном состоянии. Вокруг меня уже полчаса переругивались герцог с Самуэлем.

Меня это раздражало хотя бы потому, что Азазелю в конце концов пришлось встать. Я знала, что он стоит у окна и сверлит старика ледяными глазами. На меня он тоже иногда посматривал, почти с нежностью.

— Смотри, Аз спокоен. Нет причин наводить панику, — увещевал Крысюка герцог.

Но в его голосе не ощущалось обычной уверенности. Он озабоченно потер переносицу. Небесные кущи, я сплю и не сплю одновременно. А еще вижу с закрытыми глазами.

— Леди сильно ослабла за каких-то полчаса, что мы с ней провели раздельно. Либо сказались несколько дней напряженной работы, либо вы чем-то сильно ее расстроили. Что толку сверяться по Азу? Он улавливает ее эмоции, и сейчас ей вполне сносно.

Принцепс приблизился к кровати и опустился подле меня на ковер. Я знала, что он не сводил с меня взгляда. У них с барсом даже повадки похожи.

— А, может, и то, и другое. И что-нибудь третье, что мы с тобой не учли, — устало сказал он.

Моя рука сама потянулась в его сторону. Мне нужно его тепло, оно меня успокаивает — какая ирония, что тепла-то в нем и нет. Оба пресветлых резко замолчали.

— Есть у меня подозрение, переходящее в уверенность. Госпожа категорически не принимает наш мир. Особое разрешение дано Древом, статус более чем подходящий, но она не может существовать здесь сама по себе. Поэтому она не выпускает из рук Аза и так старательно взялась за ваши поручения. Вы единственное связующее звено между ней и Чертогами. Без вас наш мир для нее губителен. Старик помолчал, подумал еще полминуты и изрек:

— Она держалась из последних сил, но вы снова сделали что-то, чтобы оторвать ее от себя.

Словно в подтверждение его слов, Аз глубоко и угрожающе зевнул. А мне все-таки удалось поймать кисть Азазеля и переплести наши пальцы. Дышать стало гораздо легче.

— Фелиция более всего на свете хочет вернуться домой, но, чтобы дожить в нашем мире до этого момента, ей нужен я, — прозвучало скорее как утверждение.