Знаток: Узы Пекла - Герман Михайлович Шендеров

Тот пожевал губами, затушил окурок и сунул в карман.

– А вот насчет этого, хлопче, я и сам задумался. Но сдается мне, есть виновник… Разберемся, сынку, – зна́ток взлохматил ладонью светлые вихры Максимки.

Свадьба

Смешная че-е-елка,

Половина неба в глазах!

Иде-ет девчо-онка

С песней на устах…

Анна Демидовна подпевала Кобзону, чей мягкий баритон лился из радио, и привычными движениями крутила ручку немецкого «Зингера» – подарка от бабушки.

Шить и вязать ее тоже научила бабушка; женщины Задорья язвительно называли Анну Демидовну за глаза модницей, видя очередное платье или зимний полушубок. А школьной учительнице Анне Гринюк льстило быть модницей, нравилось ощущать себя женственной и красивой, щеголять по деревне в новых платьях, пошитых по выкройкам не из «Колхозницы», а из гэдээровских журналов – благо профессия позволяла их выписывать без лишних вопросов. Поэтому раз в два-три месяца Анна Демидовна ездила в райцентр и покупала на невеликую учительскую зарплату отрезы поплина, ситца, шелка и крепдешина, а по выходным дням сидела за «Зингером», стрекотала иглой, жала на педаль и создавала себе новые наряды. На пальцах не успевали заживать темные укольчики – наперсток мешался и не давал чувствовать ткань.

Десять лет назад в Союз приехал Иосип Броз Тито в компании с женой Йованкой, и все советские женщины повально подхватили броскую моду югославской «первой леди». Анна Демидовна еще помнила, как мама, вздыхая, смотрела на фотографии Йованки в газетах; с первых же заработанных на стажировке денег тогда еще Аня – никакая не Демидовна, не доросла – купила отрез ткани и сшила матери ровно такой же жакет, как у югославской первой леди.

Ей после того в семье прочили карьеру великого советского модельера, но Аня продолжила учиться на педагога – шить ей нравилось под настроение, не хотелось превращать увлечение в рутину. Именно карьера педагога и привела ее сюда, в Задорье. По распределению.

Критически рассмотрев получившийся кусок поплинового платья, Анна встала, потянулась до хруста – размять затекшую спину. Шутливо обозвала себя старухой, со вздохом распустила волосы и поглядела в зеркало. «Ну а что, вообще зря я так себя!» – подумала с усмешкой. В зеркале отражалась худенькая, как камышовый стебель, блондинка с задоринкой в глазах и вздернутым кверху носом. И не скажешь, что двадцать восемь лет и замужем была…

Вдруг в дверь постучали.

На пороге стоял мальчишка из школы, сын работников колхоза Земляниных. Землянин-младший переминался с ноги на ногу и поправлял большую не по размеру кепку.

– Тебе чего, Леш?

– Дзень добры! Анна Демидовна, вас там того, гэт самое, к председателю вызывают.

– К председателю? – удивилась Анна. – А товарищ Кравчук уже поправился разве?

– Та не к тому-у! К Сизому… к Макар Санычу, он у нас зараз за председателя! Вы в клуб идите! – бросил мальчишка напоследок и рванул прочь – играть в лапту с друзьями.

Репутация у Макара Саныча была… своеобразная. Макаркой Сизым Носом местная детвора его прозвала недаром – трезвым его видели, пожалуй, только если в люльке. Нигде не работал, тунеядничал, ходил по Задорью и окрестным деревням, канючил бражку. А потом в одну ночь будто подменили человека – ни капли в рот, за себя взялся, приходил к тогдашнему председателю и прямо-таки требовал дать ему работу, любую, хоть самую сложную. Нынче Макар Саныч уже не алкаш подзаборный, а народный депутат, но у людей память долгая – так и остался за глаза Сизым Носом, тем более что нос у него и правда был крупный, пористый, фиолетовый – как перезревшая клубника.

До клуба Анна добралась быстро – благо тот в трех домах. И. о. председателя ждал в коридоре, обмахивая кепкой потное от жары лицо. При появлении учительницы он подскочил, зашептал:

– Анна Демидовна, вы меня простите, шо так получилось…

– Макар Саныч, вы о чем? И чего в коридоре стоим?

– Да там того, энтот, гость из столицы, поразумлять с вами желает… Вы, главное, не волнуйтесь! Добре?

Из кабинета раздался громкий окрик, будто сторожевая овчарка залаяла:

– Товарищ исполняющий обязанности председателя, разговорчики! Долго вы будете женщине голову морочить? Приглашайте ко мне!

– Пожалуйте… – Макар Саныч указал на дверь и утер лоб платком из нагрудного кармана.

Анна тоже, не пойми зачем, достала из сумочки

платок и принялась комкать его в руках. Вошла в кабинет.

За письменным столом, спиной к окну, сидел китель – с погонами, блестящими пуговицами, широкой ременной пряжкой, а на столе лежала страшная васильковая фуражка с красной звездой на кокарде. Всех сил у рассудка Анны хватило лишь на то, чтобы пискнуть три пугающие буквы: КГБ.

Когда глаза попривыкли к бьющему из-за спины кителя слепящему солнцу, над наглухо застегнутым воротником вырисовалась темная безликая голова, на столе появились руки – крепкие, узловатые, с крупными костяшками; одна нетерпеливо поигрывала карандашом.

– Гражданка Гринюк? – тем же гавкающим тоном осведомился незнакомец.

– Я… – пискнула Анна.

– Данке шон. Зитцен, битте! Присаживайтесь, говорю, вы что, немецкий забыли?

– Зихь зетцен, – машинально поправила Анна блеющим голоском, присела на краешек стула.

Теперь она смогла разглядеть лицо чекиста, но лучше не стало – у того по щеке змеился белесый шрам, обычно, наверное, незаметный, только сейчас чекист немного улыбался, и шрам превращал его улыбку в сардонический оскал. От ее взгляда улыбка поблекла, вытянулась в тонкий дефис.

– Что, пригож? – хмыкнул чекист и смущенно отвернулся – полез за какой-то стопкой бумаг. – Это мне немчик под Берлином саперной лопаткой подрихтовал.

– П-простите. Вы герой. Мабыть, и не бывает героев без шрамов, – от волнения в речь влезли просторечия, за которые Анна Демидовна сама ругала учеников.

– Забудем. Моя фамилия Жигалов, зовут Элем Глебович, майор Комитета государственной безопасности. Слыхали про такое учреждение?

Анна Демидовна сглотнула.

– Да вы не переживайте так. Воды? – Он налил в стакан из стоявшего на столе графина.

– Нет, спасибо. – Платочек в руках Анны уже представлял собой жалкое зрелище. – Какое имя у вас необычное…

– Имя и впрямь необычное – Энгельс-Ленин-Маркс. Да вы не волнуйтесь, я не кусаюсь, – грустно усмехнулся Жигалов, на мгновение опять будто оскалившись. – Хотя, честно сказать, по делу я сюда приехал серьезному и важному.

Майор взял из стопки небольшой бумажный треугольник и положил на стол. Анна тупо уставилась на него, не узнала сразу – такие треугольники слали солдаты за неимением конвертов, а спустя секунду прочитала адрес и вспомнила – письмо Хиршбека, точно!

– Вы