Знаток: Узы Пекла - Герман Михайлович Шендеров

– Я… Нет, я перевела.

– Ага, перевели, значит… Вы же учительница немецкого, так?

Она кивнула. Жигалов откинулся на спинку стула, почесывая пальцем усы. Отпил из стакана, пригладил темные с сильной проседью волосы.

«Лет сорок, а уже седой…»

– Жара-то какая, да? – после минуты молчания произнес Жигалов.

– Да, жарко… Товарищ майор, меня теперь арестуют? Я разве что-то нарушила? В ГДР же отправляли…

– Вы поймите, гражданка Гринюк…

– Можно Анна Демидовна, мне так привычнее.

– Так вот, вы поймите, Анна Демидовна, что отправлять-то в ГДР письма можно и даже нужно. Мы теперь по одну сторону, так сказать. Но вот содержание… Да вы вот вслух прочитайте! Только переведите, пожалуйста, обратно на русский.

Анна вытащила письмо из конверта и прочла: «Семейству Хиршбек. Ваш любящий муж и отец Пауль Хиршбек нашел упокоение на поле битвы 17 июля 1944 года. Он не был палачом и погиб как воин, быстрой и безболезненной смертью за благородный поступок. Просил передать Элизе, что мамины драгоценности спрятаны в доме под полом, где старый комод. Малышу Стефану – чтобы всегда оставался человеком и никогда не смел поднимать оружие на безвинных».

С каждой прочитанной строчкой Анна приходила все в больший ужас – какую несусветную глупость она совершила, отправив это странное письмо. Еще и с фотокарточкой.

– Ну и как вы это объясните? – хмыкнул в усы майор Жигалов, забирая письмо.

– Я… я не знаю, что сказать, товарищ Жигалов, – первоначальный испуг прошел, сменившись настоящим страхом – теперь, когда Анна Демидовна понимала, по какому поводу приехал чекист. А тот, в свою очередь, будто пытался усыпить ее бдительность. Смягчился, не гавкал и не ухмылялся по-волчьи, как в начале разговора. Стал похож на обычного чиновника – усталого немного, но с угрожающими васильковыми петлицами на форме.

– Мне кажется, Анна Демидовна, вы – хороший, честный советский гражданин и вряд ли затеяли какую-нибудь антисоветскую агитацию. Характеристика у вас безупречная, пионерка-комсомолка, отличница… разве что развод, конечно. Да и обидно за вас немного – столько лет учились, преподавательская практика, а там, в Магадане, кому немецкий нужен? Сами подумайте? Вы вот мне скажите, Анна, вы деревья рубить умеете? Умеете?

– Нет, – горло ей будто перетянуло удавкой, «нет» вышел еле слышный.

– М-да-а-а. А вот, может быть, стряпать умеете, а? На ораву зеков? Справитесь? – Темные глаза сверлили без тени пощады; учительница с ответом не нашлась. – Похоже, Анна Демидовна, в Сибирь вам никак нельзя, вы вон девушка южная, солнцелюбивая, на вредителя непохожая. Думается мне, что вы стали жертвой чьих-то злонамеренных манипуляций. Вы же сами сказали – вы письмо не писали, только перевели, так?

– Так.

– Вот и ответьте мне, пожалуйста, на вопрос: кто ж вас надоумил написать эту чушь и отнести на почту?

И Анна Демидовна рассказала про Демьяна с Максимкой, про их визит и просьбу отправить письмо семье Хиршбек в Лейпциг. О том, что, по сути, совершает на них донос, она поймет лишь запоздало – выйдя из кабинета, а сейчас у нее в голове была картинка одинаковых бритоголовых людей в серых ватниках, что валят бесконечный, безбрежный лес. Жигалов кивал и быстро черкал в блокноте, потом вдруг перебил:

– Как фамилия у этого вашего Демьяна Рыгорыча?

– Климов…

– А у мальчишки?

– Губаревич.

– Чем Климов занимается?

Анна пожала плечами.

– Он вроде как знахарь местный, заместо врача – амбулатории-то у нас нет. Люди к нему обращаются, он помогает…

– Ага, а должность у него какая?

– Фельдшером числится, но это так, на бумаге… А так просто знахарь; его еще по-другому местные знатким называют, или знатком.

– На бумаге, значит? Антисоветский мракобесный элемент, так и запишем. Еще и тунеядец. А вы с ним в каких отношениях состоите?

– Ни в каких, просто знакомы, – по непонятной даже для себя самой причине Анна Демидовна зарделась.

– Ладно, Анна Демидовна, мне с вас нужно расписку взять и вот тут в бланке увидеть вашу подпись. Это подписка о невыезде; в течение месяца вам запрещено покидать Новое Задорье. В город не требуется, я надеюсь?

– В город – нет. А надолго это? А в райцентр?

– В райцентр можно, – секунду подумав, ответил майор. – Но не часто. Насчет того, как долго, ничего не могу сказать, пока с Климовым не разберемся. Мальчишка чего с вашим знахарем дружит? Родственник?

– Нет, там у мальчика в семье все сложно, поэтому Демьян… Климов ему с учебой помогает, чтоб тот на профессию врача потом пошел.

– Вот как, да… Тогда, Анна Демидовна, больше к вам вопросов не имею.

– Все, я могу идти? – робко спросила та, поднимаясь со стула.

– Ступайте. И впредь думайте, что и кому вы пишете. Ах да, Макар Саныча позовите, пожалуйста. Всего доброго!

Учительница удалилась, и в кабинет из-за двери сразу сунулся сначала нос, а потом и лицо и. о. председателя целиком.

– Вызывали, Элем Глебович?

– Вызывал, товарищ Петренко. Давай без панибратства, мы с тобой в баню не ходили, чтоб по имени-отчеству якшаться. Проходи, присаживайся.

Макар Саныч сел туда, где минуту назад была Гринюк, но держался он явно увереннее. Налил воды и двумя глотками осушил стакан, тем самым показывая, чей кабинет-то на самом деле. Жигалов ухмыльнулся своим фирменным оскалом и уставился пристально, как голодный ящер; Петренко немного побледнел.

– Климов Демьян что за птица? Не тот ли гражданин, из-за которого месяц назад два трупа образовались при загадочных обстоятельствах? Твой предшественник еще после того в дурдом отправился? А ты, значит, обязанности исполняешь. Тот Климов-знахарь?

– Дык, знамо дело, он.

– Та-ак, интересные дела у вас тут творятся. Круговая порука, што ль? Рука руку моет, да, Макар Саныч?

– Мы ж не по имени-отчеству, – парировал председатель. – И никаких рук никто у нас отродясь не моет. Все честь по чести – я свое место сам заработал.

– Да не напрягайся ты! Шутковать я люблю. Говорят, ты раньше любитель выпить был?

– Что было, то быльем поросло. – Макар Саныч гордо поднял выбритый до синевы подбородок.

– Уважаю, коли не звездишь. Значит, слушай сюда, дел у нас сегодня с тобой невпроворот, так что нечего рассиживаться. Приведи-ка мне… – Майор выложил на стол листок с выписанными фамилиями жителей Задорья, – вот этих вот товарищей. Прям семьями. И Климова, Климова-то перво-наперво, с мальчонкою сразу. Не будем филонить – до темноты управимся.

– Не здолею сегодня. И завтра никак. Послезавтра.

Столь бескомпромиссный отказ до того удивил Жигалова, что он даже разозлиться забыл, лишь спросил:

– И чем обосновано?

– Свадьба сегодня у дочки, – пояснил председатель. – Не придет никто, товарищ майор. И