Знаток: Узы Пекла - Герман Михайлович Шендеров

Макар Саныч, немного протрезвев от произошедшего, вперился в Жигалова и принял максимально серьезное выражение лица.

– Товарищ майор, тут…

– Да-а-а, ситуация. Что, жениха отыскать надобно? – спросил он у невесты, та кивнула, всхлипнув. – А куда он сбег-то?

– Не в «лесхоз» точно, закрыт он на ключ, – отозвался кто-то из гостей.

– В общем, давайте так. Гости пусть пьют-гуляют, и вы тоже нюни не распускайте, особенно вы, девушка, – Жигалов потрепал невесту за безвольную ручку. – Никуда ваш супруг уже от вас не денется – все, окольцован. Да и разве от такой красы убежишь? Ну-ка отставить слезки: у нас же свадьба, а не похороны!

«Надеюсь», – мысленно добавил Жигалов. Все эти ритуалы со свечами, странная смерть жены и тещи Кравчука, а теперь еще это исчезновение откровенно дурно пахли. Очень дурно – чертовщиной. Или даже хуже того – антисоветчиной. Майор присел на коленки перед невестой, заговорил тихо – так, чтобы прочие гости не слышали:

– Вы не волнуйтесь, главное – найдется жених, уж от меня-то не скроется. Вас же Василиной зовут?

– Больше Васькой кличут… – Невеста смотрела на него как завороженная. Вернее, на шрам на щеке.

– Бросьте, ну какая вы Васька! Уже замужняя почти женщина, вам не к лицу. Он сказал хоть чего? Ну, Валентин, когда убегал.

– Дядька… да не казал он ничога! И не сбегал никуды. Его покрали!

– Что? – Жигалов невольно хохотнул от абсурдности услышанного. – Покрали? Кто покрал?

– А я не бачила… Ручищи сунулись под фату, во-о-от такие длинные, волосатые, и шмыг! Дернули, а его як не бывало! Вот вам крест! – Василина мелко перекрестилась, и за ней жест повторила мать.

Жигалов поморщился.

– Ты шо мелешь, доча? – возмутился Макар Саныч. – Какие руки, куда дернули?

– Лучше уж не крест, а честное пионерское, – майор махнул рукой Санычу, призывая того заткнуться. – Та-ак… Значит, руки дернули жениха? А дальше что?

– Ничего… Я из-под фаты вылезла, и усе.

– Василина, а вы выпивали сегодня? – Жигалов посмотрел на стол: да, выпивала.

– Да она на донышке тольки! – воскликнула несостоявшаяся теща. – У нас один Макар пьющий!

– Чего-о? Да я уж лет десять как…

– Молчи, ирод! Весь день квасишь! А вы, товарищ майор, мине послухайте. В сторонку вас можно? А ты не мешайся, дочу утешай! – Жена Саныча отвела майора на пару шагов и прошептала: – Нехороший у нас зятек-то, Валька, дурной. С нечистью якшается!

– Да что вы говорите? – Жигалов изобразил живой интерес. – Каким же образом?

– Каким-каким… В лес он ходит, ясно? Ох, сердце мое материнское… Говорили мы Ваське, что не дело это, но не слушает она стариков. Сколько уговаривали, а ей все побоку – люблю его, грит, жить без него не могу. Она Макара уболтала, а я ж тоже не железная…

– А нечисть ваша тут при чем?

– Та при том! Вы слухайте серьезно, товарищ майор, не смейтесь – тут вам не Минск. В общем, есть у Вальки место заколдованное в лесу, туды он гуляет, и все о том знают. Проклятое место, нехорошее – топь это.

– И что за место, где?

– Да там, откуда он вышел!

– В смысле? – Жигалов окончательно запутался. Опять заиграл вальс неугомонный дед Афанасий, и люди пошли в пляс; крикнули тост, майору и теще сунули в руки по рюмке – ничего не поделаешь, пришлось выпить. В голове зашумело, ударило в ноги приятной слабостью. Жигалов приземлился за стол рядом с угрюмым плечистым мужиком, жевавшим курицу.

– А вот в том смысле! – по-мужски занюхав луковицей со стола, продолжила жена Саныча. – Сирота ж он. Вышел из лесу, когда годков пять было – чистый, упитанный, будто на убой его там кто кормил. Родителей его мы знаем – мать на Вогнище осталась, а отец у него партизан был, унес с собой в лес младенчика еще – успел забрать из дому. Там-то в лесу отца и убили, а мальчонка пропал – як под землю сгинул. Война как кончилась, так и вышел он из лесу, с топкого места за ручьем. Все то место знают, проклятое оно…

– И что, часто он туда шастает?

– Да только там и бывает! Макар говорит, за тем и в егеря пошел, шоб из лесу носа не казать. Оборотень он! Волки его выкормили! Все верно про него говорят!

– Оборотни только в погонах бывают, Людмила Олесевна, – отшутился Жигалов и развернул женщину за плечи. – Вы лучше Василину успокойте, совсем девка раскисла. Гостей по домам не распускайте, думается мне, я с вашей бедой быстро разберусь. Будет женишок вам!

Жигалов вздохнул и вытер пот со лба. Да уж, и впрямь не столица, про диалектический материализм тут и слыхом не слыхивали. Майор наложил себе в тарелку пару картофелин, котлету – хоть перекусить перед розыскными мероприятиями. А может, ну его?.. Нет уж, Жигалову теперь самому стало интересно, что там за место такое, куда жених ходить повадился. Может, и знахарь здесь как-то повязан. Кстати, а куда это он делся?

– Уважаемый, что за место такое топкое у вас в лесу? За ручьем которое? – обратился он к мрачному мужику по соседству.

– Уважаемые у вас в кабинетах сидят, а мене Свирид звать. На север по главной дороге направление, там налево сворот, его сразу видно. Як через ручей переедешь, там пешки в лес километр, вось и болото. В общем, недалека тут. А табе оно на кой?

– Военная тайна.

– Та-айна… – протянул Свирид, облизывая жирные пальцы, исколотые синими перстнями. – Тож мне тайна! Вальку-фраера пошукать решил? Не надо оно табе. Не наш он хлопчик. Мож, оно так и лучшей.

– А чего так?

– Так кто ж яшчэ в лесу як лешак якой сидит? Его, грят, и зверь слушается, и волк не тронет. Он же ж в лесу как дома, а у нас ему как в лагере – радости никакой.

– Так егерь же, – растерянно протянул Жигалов.

– Какой егерь! Да баба у него там! Лесная баба в болоте живет, страшенная стерва, кажут; вот он к ней грешить и повадился. Обручен с ней фраер браком бесовским – с ней Валька на болотах забавляется, а она после чертенят рожает. Вот табе и весь расклад, служивый. – Свирид шумно высморкался и кинул куриные кости под стол, вытер руки о штаны.

– Так а сбежал тогда зачем? – наплевав уже на диалектический материализм, Жигалов честно пытался разобраться хотя бы в этой мракобесной логике.

– Дык обручен же с той бабой! Якое ему свадьба, раз он сам бес почти?