Знаток: Узы Пекла - Герман Михайлович Шендеров

Жигалов покрепче сжал ладонь знахаря, норовя покатать костяшки, но тот не давался – надо ж, лапа что тиски железные, хоть и четырехпалая, как подметил майор. Несколько секунд они мяли друг другу руки, а потом одновременно отпустили. Анна Демидовна едва заметно закатила глаза, вздохнула.

– А от вас ничего не спрячешь, да? Так точно, майор госбезопасности Жигалов, – выложил он все карты на стол. – По делу к вам, в Задорье. По вашу, кстати, душу, Демьян Рыгорыч, тоже…

Но тут со всех сторон раздались крики – «Едут, молодожены едут!» – и все поглотила радостная какофония; разговор пришлось прервать. Звенели колокольца, бешено ревел клаксон, тарахтели моторы. На школьный двор вынырнула полуторка поселкового почтальона с развевающимися позади кабины разноцветными лентами, следом новенький ЗАЗ-966, а уже за ними – мотоцикл с самодельной люлькой. Там, в уже порядком запыленном белом платье, визжала радостно невеста – свисала по пояс, показывая всем тонкую полоску золота на пальце, а жених едва-едва удерживал новоиспеченную супругу, чтобы та не выпала под колеса. В самом конце свадебного поезда плелись запряженные в украшенные телеги клячи. Гости в телегах кричали, колотили в бубны, звенели снятыми с велосипедов звонками; шум стоял – аж уши закладывало.

Из люльки выпрыгнул жених, здоровенный белобрысый паренек в нарядном костюме. Потом без видимых усилий вытащил из люльки невесту, подбросил на руках – та расхохоталась; у самой волосы – как солома, и смех звонкий, как ручеек или колокольчик. Красотка!

Тут же и дед Афанасий растянул баян и удивил майора неожиданно молодым звонким голосом:

Как-то летом на рассвете

Заглянул в соседний сад,

Там смуглянка-молдаванка

Собирает виноград.

Я бледнею, я краснею,

Захотелось вдруг сказать:

«Ста-а-анем над рекою

Зорьки летние встречать».

– Про партизан песня, – с грустной улыбкой сказала Анна Демидовна.

– А по мне – так про любовь, – отозвался знахарь, подмигнул.

«Ну точно пособница. Жаль», – подумал Жигалов.

Из «запорожца» выбрался весь блестящий от пота Макар Саныч. Майор уже знал, что служебный автомобиль достался Санычу от Кравчука, того, что теперь стены в психушке калом мажет. Следовательно, что? Следовательно, у Петренко может быть свой интерес в происходящем – вон какой карьерист, аж пить бросил.

– Ну-кась, кольца покажь! – крикнул Петренко, и невеста с улыбкой продемонстрировала кольцо, а жених чего-то засмущался. – Ну все, зараз точно – обручилися! Ты, Валентин, дочу мою береги, зразумел? – Макар Саныч так хлопнул жениха по спине, что тот, здоровенный бугай, пошатнулся.

– Разумею я, батька…

– Медовухи пожалте, – сунулась сбоку грузная некрасивая тетка – жена Макара Саныча, Людмила. Молодые пригубили медовухи, остаток выплеснули за плечо; поднесенный каравай оба поцеловали. От фотографического взгляда Жигалова не ускользнуло рассеянное состояние жениха – пару стопок уже замахнул, что ль, на радостях? Двигается как сомнамбула, под ноги пялится…

Подошел и Демьян, поздравил молодых, пожал руку жениху, кивнул невесте. Шепнул что-то председателю, тот порозовел от удивления:

– Шо, правда? Можно?

– Пей, – сказал Демьян, – но тольки до завтра.

«Ого, да у них все серьезно – борьба с алкоголизмом!»

Молодожены, взявшись за руки, под выкрики и поздравления исполнили обряд: прошли вокруг стола по часовой стрелке и сели рядышком на скамью. Перед ними стояла одинаковая посуда и столовые приборы, два фужера красного цвета. Две горящие (так рано?) свечи. И зачем-то яичница в сковородке; Жигалов спросил у тетки рядом, на кой ляд, та пояснила – традиция, мол, надо им одной ложкой все яйца съесть. На крепкий и счастливый брак.

«Да, не добрался еще просвещенный атеизм до сельской местности!»

К молодоженам незаметно подошел знахарь, кашлянул еле слышно, и свадебная суматоха подутихла: на Климова уставилось множество глаз. Даже баянист перестал играть и приподнялся на пеньке в попытке разглядеть Климова из-за спин собравшихся.

– В общем, кхм, я шо хотел сказать… Вы за дурость не принимайте, но меня сегодня Макарка… Макар Александрович попросил.

– Свадебный заговор надобно прочесть! Пред Богом шоб, як молитва! – вставила жена председателя.

– Да, Людмила Олесевна… А я заговоры знаю малясь, так шо вось. Заместо попа побуду сёдня.

Жигалов аж присвистнул – тут до Минска-то сто километров всего, а мракобесие цветет и пахнет. Тем временем новоиспеченная теща, обжигая пальцы и успевая кое-как креститься, сняла горящие свечки, слепила их в одну и быстро подожгла. Демьян одобрительно кивнул, принимая воскового уродца. Повернувшись к молодоженам, он вложил свечу им в руки – так, чтобы воск потек и склеил их руки вместе, а после – быстро-быстро затараторил, так что до Жигалова донеслись лишь последние строки:

– Я не свечки палю, а два сердца соединяю, на хлеб-соль за столом, на хорошую жизнь, на семейное счастье. Аминь.

– Ура-а-а! – завопил одноглазый баянист и без предупреждения заиграл «Свердловский вальс».

Все-таки удачно подвернулась эта свадьба – раз в десять эффективнее любых допросов. Жигалов, как обычно на оперативной работе, старался лишний раз не делать поспешных выводов, а просто собирал информацию – сопоставлять факты он будет потом. Но уже сейчас было ясно, что версия полковника Гавриленко про религиозный культ имеет смысл. Уж больно это двойное убийство (или самоубийство?) напоминало какой-нибудь языческий ритуал, да и слухи про Задорье ходили один другого гаже – мол, и нечисть тут под каждым кустом, и «блазнится» здесь чего-то на пепелище, что после немцев осталось, и в пруд носу сунуть не смей. Все это походило на какой-то намеренно дурацкий и бессмысленный, а оттого лишь более действенный устав секты: «Верую, ибо абсурдно». И, похоже, центральную фигуру этакого «иерофанта» здесь занимал Климов. Вон, у него и мальчишка-алтарник имеется – некий Губаревич.

«Так и запишем: промывает мозги молодежи», – мысленно отметил майор.

Где Губаревич, кстати? Никакого пацаненка поблизости не видать. Гости стали рассаживаться. Тем временем Макар Саныч оттянул жениха в сторону и, держа того за пуговицу пиджака, что-то втолковывал. По глазам было видно, что и. о. председателя уже принял на грудь грамм сто, а то и двести.

«Вот тебе и трезвенник!»

Жигалов прислушался.

– Ты, Валя, пойми, это ж доня моя, я ж ее на вот этих вот руках… Я как щас помню, домой пришел – а она там в люльке колупается, слюни пускает, пузыри…

– Макар Саныч, свадьба ж, – слабо сопротивлялся жених.

– Да ты послушай! Чтоб ты понимал, на что я ради нее… Я вам квартиру выхлопотал. В райцентре. Однушка – с унитазом, балконом, ванной. Налей – и хошь плещись, як дельфин. Я сюрприз хотел, ты не говори только…