Заговор Красного Волка - Роберт фон Штейн Редик

проснулся, задыхаясь, ему показалось, что паутина птичьего пения не просто

исчезла, а хлынула ему в рот, как будто он вдохнул ее первым же вдохом.

Когда он вышел из комнаты, то увидел три поразительные вещи. Первой была

Неда, сидевшая за столом, обхватив голову руками и смотрясь несколько тоньше, чем накануне вечером. Второй была его мать, в еще худшем состоянии, она

плакала, держа сестру за колени, и повторяла: «Прости меня, дорогая, прости».

Третья заключалась в том, что в саду выросли лилии высотой в два фута.

Мать подняла глаза, закричала от радости и бросилась его обнимать.

Ее яд почти подействовал: они целый месяц пролежали на пороге смерти.

Пазел обнял ее в ответ, и она, вложив ему в руку своего кита из слоновой кости, попросила его всегда хранить этот талисман; он сказал, что будет. Это была мать, которую он знал; то другое, поклоняющееся шторму существо с киселем из

кремовых яблок, было кочевницей, которая время от времени заглядывала, чтобы

разрушить их жизнь. Эту мать было легко любить. Она охраняла дом от

потустороннего мира и пела ему колыбельные горцев, а если он натыкался на

крапиву на краю сада, она удаляла ее, вооружившись пинцетом и лупой его отца.

Но если бы он когда-нибудь увидел в доме еще одно кремовое яблоко, он бы

просто убежал.

Через четыре дня после выхода из комы началось мурлыканье. Оно было

теплым и почти приятным. Когда он рассказал о нем матери, она отложила

рубашку, которую чинила, и повернулась к нему лицом.

— Пазел, — сказала она, резко приподняв его подбородок, — меня зовут

Сутиния. Я твоя мать. Ты понимаешь?

— Конечно, понимаю, мама.

— Гуси летят на восток, преследуя селезней.

— Какие гуси?

Вместо ответа она потащила его в библиотеку отца и сняла с полки

потрепанный том. Она указала на корешок и велела читать. Пазел повиновался:

— Великие Семьи Джитрила. С Эскизами Их Лучших Особняков и...

— Ага, ха-ха! — торжествующе закричала она.

Она поцеловала его в лоб и выбежала из комнаты, зовя Неду. И когда Пазел

снова посмотрел на книгу, он понял, что только что прочитал на языке, которого не

знал. Его отец купил книгу из-за рисунков во время какого-то давнего путешествия

в Джитрил; ни он, ни кто-либо из их знакомых не могли прочесть ни слова. Но

теперь Пазел мог. Он открыл книгу наугад: ...этот смертоносный капитан, бич

79

-

80-

Рекере, чьи благородные бакенбарды...

Мама, подумал Пазел. Ты ведьма.

Так оно и было: ведьма, провидица или колдунья, как всегда боялись добрые

люди Ормаэла. Но, похоже, не очень хорошая. Неда не приобрела Дар и

фактически вообще не изменилась — только ее волосы посерели, как у старухи.

Когда Неда не смогла прочитать джитрили или понять разговорный мадингае, она

посмотрела на свою мать таким взглядом, который Пазел запомнил на всю жизнь.

Взгляд не гнева, а простого осознания: она чуть не убила свою дочь ни за что.

— Это может начаться, когда ты вырастешь, — сказала Сутиния, и Неда

пожала плечами.

В тот первый раз его Дар длился три дня — и закончился, как всегда в

последствии, припадком.

Это был чистый ужас. Холодные когти схватили его за голову, запах кремовых

яблок заполнил рот и ноздри, мурлыканье переросло в уродливое, истеричное

карканье. Пазел позвал мать. Но то, что исходило из его уст, было чепухой, детской

болтовней, шумом.

Мать тоже понесла чушь, как и Неда:

— Гвафамогафва-Пазел! Магваталол! Пазелгвенаганенебарлуч!

Он закрыл глаза, заткнул уши, но голоса доносились до него. Когда он снова

посмотрел, Неда указывала на него и кричала на их мать, как будто припадок был у

нее. Вскоре мать ответила тем же. Звук был невероятной силы.

— Перестаньте! Перестаньте! — взвыл Пазел. Но никто не понял. Когда Неда

начала швырять луком и блюдцами, он побежал к соседскому дому и спрятался под

крыльцом.

Через три часа в голове что-то затрещало и приступ закончился. Он выполз

наружу: соседка пела, готовя еду, нормальным человеческим голосом, и ни один

звук никогда не был слаще.

Но дома мать сказала, что Неда связала свою одежду в узел и ушла. На

следующей неделе он получил письмо — она со школьными друзьями, она ищет

работу, она никогда не простит матери.

Неда прислала мальчика за ее вещами. Она никогда не приходила и больше не

писала. Но однажды Пазел обнаружил на трюмо своей матери незавершенное

письмо. Вернись ради Пазела, Неда, прочитал он. Тебе не