Отец. Возродить братство - Евгений Колдаев

– Так, почти готово. Злого понесу я сам. Заберите все его снаряжение, – Бугай продолжал распоряжаться подготовкой, и никто в этом ему не перечил. Раньше, десятилетие назад, в роли командира обычно выступал рассудительный Торба. Но, видимо, десять лет службы стражником в чине сержанта давали о себе знать.

– Она, – Бугай повернулся к эльфийке, – пока пойдет с нами, как пленник. Левша, ты за нее отвечаешь. Берите все ценное, что нашли у остроухих, и вперед. Торба, Проныра, не жадничайте, бросайте все, что не пригодится. Лагерь оставим, как есть, весь хлам и трупы – тоже.

Спустя несколько минут с начала сборов отряд наконец-то выдвинулся.

– И как мы все это обставим? – Торба шел рядом с Богданом, смотря по сторонам. – Князь нас не ждет. Он должен за полдень выдвинуться к охотничьему домику. Надеюсь, не разминемся.

– Я в поместье не пойду. Кто хочет, останется со мной, обговорим место, потом в нем и встретимся, – Бугай говорил медленно, взвешивая слова. – Думаю, жители поместья будут больше думать о том, как спасти свою госпожу и судачить о том, что с ней произошло, чем о том, кто принес ее к мужу. Все мы теперь похожи на обычных стражников, солдат Союза, возможно, наемников. Только мои рожа и фигура более-менее приметны. Вас же всех он, по легенде, вроде бы приглашал на рождение первенца?

Торба-Горыня сморщился, крякнул, перебираясь через дерево, поваленное прямо посреди дороги. Обойти – слишком долгая затея, слева – еще более густой завал, справа – заросли малины.

– А что остроухая? – на этот раз он говорил совсем тихо, чтобы та, шедшая несколько впереди, в сопровождении Левши, который держал ее на поводу, не слышала, что говорят о ней.

– Пока не знаю, – честно проворил Бугай, покачав головой. – Я тут подумал – мы мало знаем о них. Вот прикинь сам, она понимает наш язык, легко говорит на нем. У их отряда нашлась карта этих земель, нашлись наши монеты. А это, друг мой, говорит о том, что они осведомлены о нас. И что у них там, в лесах на юге, есть отличные учителя. Их подготовка к войне с нами в разы лучше, чем у нас. Мы-то о них ничего не знаем, верно? Здесь, в Союзе, по-другому никак я не могу объяснить все это, есть те, кто с ними имеет связи. Какие-то твари продают им карты и учат языку. Вот такая петрушка.

Бугай помолчал немного, проходя через свисающие довольно низко ветви деревьев, потом продолжил вопросом:

– А что мы? И под словом «мы», мой друг, я понимаю не только нас с тобой, а людей вообще. Скажу так, даже, пожалуй, Союз я подразумеваю... Ты знаешь хоть кого-то, кто бы знал что-то об ушастых чуть больше, чем написано в старых детских историях и легендах, которые рассказывают детям бабки?

Горыня молчал, идя следом и стараясь ступать шаг в шаг. Бугай не видел его лица, но мог поклясться, что на нем сейчас совершенно озадаченное выражение. Товарищ все понимал и, действительно, таких людей он не знал. А это пугало. Ведь если так, то они, весь Союз, не готовы к войне, а враг уже здесь, на земле Кракона и в полной готовности, рушит связи между поселениями, нападает на караваны, жжет приграничные хутора. Возможно, в предгорьях или на границе уже идет настоящая резня, а крупные авангардные силы остроухих рвутся к городу и Краке, как важному рубежу.

– Так вот, эта баба, – Бугай многозначительно помолчал, – и то, что она нам расскажет о себе и своих сородичах, возможно, спасет много человеческих жизней.

Торба вздохнул и, немного помолчав, проворчал:

– Это каким же идиотом надо быть, чтобы торговать с ушастыми? А, Бугай? Я понимаю, контрабанда, разбойнички, заработки темные. Но это же нелюди, как с ними дело-то иметь?

– Не знаю, Торба, не знаю...

Они шли через лес.

На этот раз следы не путали.

Злой оказался не в состоянии это делать. Его правая рука, Мелкий, умчался к Князю. Остальные что-то умели, но решили безмолвно и единогласно плюнуть на скрытность. Так идти было проще и, что самое важное, быстрее. Носилки несли по очереди, меняясь примерно каждые полчаса. Когда Хромой предложил Богдану понести Злого, тот лишь хмыкнул и проворчал в ответ, что ему не привыкать вот так таскать раненых товарищей.

Ноша не была легкой: все же Злой, хотя и не имел богатырского телосложения, весил прилично, как и любой зрелый мужчина. Тащить такого на плечах – не праздник, но не бросать же товарища и не городить вторые носилки, тратя драгоценное время. К тому же Злой начал приходить в себя почти сразу, как отряд покинул разоренный лагерь эльфов. Поначалу бормотал нечто бессвязное и постанывал. Пару раз пришлось его опускать на землю и ждать, пока он вывернет содержимое желудка наружу. Сопровождалось это ужасными звуками и, казалось, Злому пришел конец. Но с каждым разом ему становилось чуть лучше. Идти сам он пока так и не мог, жаловался на головную боль, тошноту, просил воды, но после того, как он пил, его снова рвало. Бугай понимал, что поить товарища надо, но, с другой стороны, это сильно снижало их темп перемещения и потом приходилось чуть ли не бегом догонять остальных. А вся процессия, видя, что они отстают, тоже слегка тормозила и поджидала. По этой причине Бугай давал пить Злому только, когда тот переходил от обычного ворчания к проклятиям и ругани. Все же ему, даже без воды, постепенно становилось лучше. Бугай надеялся, что когда они доберутся до поместья, там он напьется вдосталь, окончательно опорожнит желудок и придет в себя.

Когда Богдан в третий раз дожидался страдающего товарища, то заметил, что лес начал редеть. Когда они наконец-то вновь отправились в путь, почти сразу впереди забрезжил просвет и появилась дорога. Брусчатки здесь не оказалось – обычная проселочная грунтовая колея между несколькими хуторами да деревнями. Это не тракт, соединяющий города Союза. В период дождей такой путь сообщения размывало, но из-за не столь интенсивного перемещения людей и телег пользоваться ею все же было можно и в такое время. Ничем не примечательная дорога, которых по всему Союзу сотни.

Отряд воодушевился, поскольку отсюда до поместья идти, по словам Левши, оставалось не так уж далеко. Да и ощутимо проще все