Тоска - Александр Александрович Павловский

небе прозвучал единственный взрыв грома, после чего начался ливень. Он бился в окно, меняя направление от смены курса ветра. В комнате стало холодно. Внезапно зазвонил телефон и высветился незнакомый номер.

– Алло! – я ответил тихо, как будто ком в горле встал.

– Этот город не то место, чтобы задавать много вопросов, тем более ходить с этими расспросами к другим, – женский голос печально заговорил на другой стороне.

– Лера? Узнал твой голос!

– Пойми, у нас у всех есть свои тайны и секреты, но главное, что нам остается – это закончить последнее незавершенное дело, прежде, чем идти дальше или не идти совсем. – Лера проигнорировала вопрос и продолжила говорить. – У кого-то времени больше, чем у остальных, и он даже не понимает, что распоряжается им впустую. Смерть пунктуальна, а люди – нет. Прошу тебя, не звони больше, тебе пора идти дальше.

Я не успел даже вставить слова, как послышались короткие гудки. Лера сбросила номер. А перенабрав, услышал вновь: «Извините, номер не существует или набран неправильно. Пожалуйста, убедитесь в правильности набора номера».

Глава 9. День восьмой

Задерживаясь на одном месте дольше одного дня замечаешь, что тебе привычна обстановка. Улетучивается шарм неизвестного и, сходит на нет первичный восторг. Новый день – это старое впечатление, перешедшее в сегодня, чтобы стать твоим будущим. За ночь ничего не меняется в окружающем мире, зато меняется в тебе.

Ты биологическая машина, запрограммированная создавать вокруг себя суету с одной единственной целью – не умереть от голода. Зацикленность вокруг одной потребности. Говорят, что человек высокоорганизованное и сознательное существо, но не уточняют, когда голод удовлетворен. А попробуй быть продуктивным, игнорируя его и через несколько дней организм поднимет бунт и сознательность сойдет на нет. Природа дала нам всё, чтобы мы стали лучше животного мира, но голод стал нашим волком.

Я прошелся по комнате и открыл все шторы. Ближе к лету дни должны быть длиннее ночей, но всё как-то наоборот. Не успеваешь выспаться, как день начинает свой крестный ход по небосклону в сумерки. Но хотя бы солнце больше не отражается от стены соседнего дома, а целенаправленно светит в окно. Комнату наполнил солнечный свет. Моя сторона выходила на сад и по бескрайней синеве проплывали только редкие клубочки ватного дыма. Солнце поднималось в зенит и как бы странно не звучало, но всё вокруг играло и светилось в переливающемся свете.

Вглядываясь в отражение комнатного зеркала у меня затуманился взгляд и защемило сердце. Его сжимало через грудную клетку, как если бы кто-то сел сверху и со всей силы на него давил. Было не то, что невозможно дышать, а я будто забыл на мгновение, как это нужно делать. И в суете этой немой ситуации, услышал голос, где-то в голове или совсем рядом, хоть и стоял совершенно один: «Гена, возьми подушку и приложи ему ко рту, качай воздух. Я сделаю массаж сердца, оно совсем не бьется. Нужен адреналин и дефибриллятор. Гена, доставай из ящика позади. У него кровоизлияние в мозг, если не заработает сердце, то мы не успеем довезти до больницы. Блядь, как же много крови!». Затем всё стихло и отпустило.

Что за нахер сейчас произошел? – выругался, стоя на коленях. – Меня будто машиной сбило, разорвало на кусочки, а кто-то попытался склеить обратно.

Никто не слышал, как я ругаюсь, и никто не пришел бы на помощь, как к мужчине из соседней комнаты. Его хотя бы отругали за жалкую попытку, а, если бы меня сейчас прихватило, то даже Зоя Ивановна не услышит моих стонов. А через час уже поздно. Холодное тело то и умеет, что неподвижно лежать.

В бутыльке стали заканчиваться таблетки. Я их пил так жадно, что выходило по три или четыре за раз, а таких «раз» я делал не меньше пяти или шести. Погода, фикус и моя головная боль стали единым болевым центром. Невидимая связь, о которой мне стоило знать, но все инструкции толи на казахском, толи на монгольском. Но я о том, что ничего не понятно, а читается смешно. Участились провалы в памяти. Ещё мне кажется, что я начал замечать галлюцинации. В принципе обоснованно, я ведь пью таблетки уже не по рецепту, а по своему разумению.

Стоило умыться и стало легче. В коридоре было тихо, пока Зоя Ивановна не уронила что-то на чердаке и гул, разошедшийся сверху, осыпался пылью с потолка на первом. Я не хотел думать, что она решила повеситься, но даже, если и так, то я был единственным человеком сейчас, что мог её пасти от этого опрометчивого поступка. Под ногами захрустели ступени. Но вместо рисовавшейся картинки увидел, как она стоит перед шифоньером, что будто пьяный упал с кровати.

– Я думал… – На секунду замешкавшись, а стоит ли договорить фразу, замолчал.

– Что я тут повесилась? – Зоя Ивановна рассмеялась, да так звонко, что невозможно было устоять.

Мы смеялись несколько минут, прежде, чем я успокоился и решил спросить, что здесь произошло.

– Я с утра вспомнила, что где-то висело платье в большой горошек. Захотелось примерить. Женская дурость. Я сначала искала в комнате, но у меня там совсем ничего нет, только хлам какой-то. – Зоя Ивановна обвела чердак взглядом. – Все вещи перенесли сюда, чтобы не мешали на время ремонта. И я решила поискать здесь, но шкаф так неудачно стоял и в итоге: вот! – она поставила ногу на завалившегося гиганта.

– Помочь вам его поднять?

– Не надо! Я не стану его сейчас трогать, подожду, когда Коля приедет, чтобы переставить в другой угол. Тут, видишь, балки ходят, и он все равно снова упадет. Нужно подложить под него кусок фанеры и закрутить шурупами.

– Ну, у меня сейчас нет особых дел, я бы мог помочь. – Я было засучил рукава, но меня настойчиво остановили.

– Я же говорю, что подожду, когда сын приедет и вместе с ним сделаю. А ты лучше сходи в город пообедать. Проспал всё утро.

– Так сейчас же только утро, я проснулся пол часа назад.

– Дорогой мой, уже обед, если не позже. Я заходила к тебе утром, но ты спал крепким сном.

– Заходили? Во сколько?

– Утром. Думала, если не спишь, то со мной поднимешься на чердак. Тут ступени такие крутые и неудобные, боялась, что упаду. Но справилась сама, даже под шкаф удалось не попасть. А то раздавил бы меня и даже пискнуть не успела.

– Вы