Память мёртвых на Весах Истины - Анна Александровна Сешт

Шепсет показалось, что в трапезной стало светлее – словно в запертые окна пробивались скудные солнечные лучи, хотя давно уже наступил вечер. Так свет сиял ярче в его присутствии, когда он был ещё жив. Сердце забилось сильнее, окрылённое его верой в неё.

Мутнофрет обвела всех задумчивым взглядом, постукивая пальцами по столику. К еде никто так и не притронулся, даже Нахт.

– Что ж, теперь нужно придумать, как вывести вас обоих из города. Если мы, конечно, не хотим, чтобы ваша миссия завершилась на середине.

– Но у нас ведь есть ладья чати, – сказала Шепсет.

– Ни одной ладье сейчас не позволено покидать берега Хэр-Ди. Все, кто приезжают сюда, остаются. Но я что-нибудь придумаю.

Глава XXIV

1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Нахт

Недоверие укоренилось в нём так глубоко, так давно, что Нахт просто не мог поверить в добрые намерения Мутнофрет. Он смотрел на женщину, бывшую его матерью по крови, но не по духу, и думал не о том, скольких жрецов она спасла и сколько драгоценных свитков надёжно спрятала. Единственными его мыслями были: «Знает ли она, что всему виной Тия? Поддерживает ли подругу, драгоценный сынок которой теперь воцарился в Обеих Землях?»

И раз уж культ Амона был причастен к свержению Владыки… нет, Нахт отводил Мутнофрет в этом вполне конкретную роль. Скорее уж она была мягкой дланью нового Верховного Жреца – усыпила бдительность служителей Инпут, договорилась с теми, кого возможно было не принуждать. А все те знания, которые помогла сокрыть, будут переданы в Уасет. Может, и сама Нетакерти, наставница Шепсет, понимала это, просто у неё не оставалось выбора, кроме как договориться с врагом – с тем врагом, который хотя бы не сокрушит культ до основания.

Нетакерти мягко призывала гостей всё-таки не пренебрегать трапезой, ведь когда ещё представится следующая возможность сытно поесть. Но кусок в горло не лез не только Нахту, и большинство скромных угощений так и осталось нетронутыми. Мутнофрет то и дело бросала на него взгляды, а потом обратилась к старшей жрице:

– Раз уж мы всё обсудили… мне кажется, пора уже Шепсет познакомиться с моей личной целительницей.

Обе женщины понимающе переглянулись и кивнули.

– Зачем? – удивилась Шепсет.

– Поверь, это просто необходимо сделать, – заверила её Мутнофрет.

Нетакерти, бросив взгляд на них с Нахтом, поднялась.

– Я сама провожу Шепсет. Сдаётся мне, вам тоже есть что обсудить без нас.

Меджай хотел было возразить, но девушка с готовностью поднялась вслед за своей наставницей. А когда посмотрела на воина – в её глазах была безмолвная просьба. Скорее всего, она хотела, чтобы Нахт попытался ещё что-то узнать о судьбе её культа. Сам меджай ничего не хотел обсуждать с Певицей Амона, но сейчас было не время для капризов.

Когда обе жрицы Инпут в сопровождении своих собак покинули трапезную, Нахт налил себе вина из кувшина.

– Будешь? – сухо спросил он.

Мутнофрет покачала головой, неотрывно глядя на сына. Смотрела, как он разламывает на мелкие кусочки суховатую лепёшку, просто чтобы занять руки, и размачивает в вине. Вино, кстати, оказалось очень даже неплохим. У всех храмовых кладовых были свои секреты.

Певица Амона протянула было руку, чтобы коснуться его волос, но вовремя опомнилась и сцепила пальцы в замок.

– Сколько же ты перенёс, Нахт…

– Я – меджай, – напомнил он, словно это всё объясняло.

– Страж. Защитник, – с улыбкой дополнила она. – И всё же я бы хотела для тебя другой судьбы.

– Как есть.

– Я ведь так и не успела сказать тебе, знаешь… Кое-что очень-очень важное. Позволь мне, потому что теперь уже не знаю, когда мы увидимся снова.

– Что ещё? – он посмотрел на Мутнофрет исподлобья, пытаясь разгадать возможную уловку.

Но Певица Амона смотрела на сына прямо и даже без обычной своей надменности. Словно что-то случилось такое, что заставило её в чём-то измениться. Но ведь люди не меняются так легко! Тем более такие люди, как она. Нахт уже давно не обманывался.

И всё равно не был готов…

– Я очень горжусь тобой, Нахт. Всегда гордилась. Да, тайно, издали, так, что ты даже не подозревал.

Меджай молчал. Ещё несколько лет назад он отдал бы всё за эти слова, за один её тёплый взгляд, за одно объятие. Теперь уже было слишком поздно.

– Лучше скажи мне, что ты не лжёшь этим людям. Я понимаю, что ты, как всегда, ведёшь свою игру. Но скажи: ты действительно сохранишь, защитишь их самих и их знания?

– Действительно, – серьёзно ответила Мутнофрет.

Конечно, а что бы она ещё ему ответила?

– Хорошо.

– Нахт, ты помнишь, какое обещание дал мне в Уасет? – мягко спросила она. – Помнишь, какова была цена моей помощи?

Меджай усмехнулся.

– Конечно, помню. Когда всё закончится, я должен вернуться в Ипет-Сут. К тебе.

– Ты обещал вернуться и дать мне шанс хотя бы попытаться, – тихо поправила Мутнофрет, не сводя с воина глаз. Нахт даже не помнил, когда ещё она смотрела на него так. – Ведь каждый заслуживает возможности хотя бы попробовать всё исправить…

– Что тут исправлять? Мой отец давно мёртв, а я уже давно не ребёнок.

– У всех должен быть шанс на искупление, на новый виток. Мы семья, Нахт. Нравится тебе или нет, ты – моя плоть и кровь. Я – твоя мать.

– Мать, которая сама отказалась от меня? Которой никогда толком не было рядом?

– Не говори так, прошу. Ведь другой матери у тебя не осталось… Теперь друг у друга есть только мы.

Нахт вскинул голову. В его голосе зазвенел металл.

– О чём ты говоришь?

Во взгляде Мутнофрет отразилось сочувствие, а потом она всё-таки потянулась и взяла его руки в свои.

– Мне очень жаль, сын. Очень жаль… Этот бешеный пёс, сорвавшийся с привязи, не сказал никому.

– О чём ты говоришь? – повторил Нахт хриплым шёпотом, не желая понимать, не желая даже слушать дальше. Словно скажи она ещё хоть одно слово – и что-то изменится безвозвратно.

– По приказу Хаэмуасета твой гарнизон сожгли, – её голос дрогнул. – Не выжил никто.

Меджай поднялся так резко, что сбросил чашу и кувшин с вином.

– Ты лжёшь. Лжёшь! Усерхат подозревал его. Он помог нам сбежать и велел искать твоей помощи – потому что знал! Они были готовы! Это же не просто воины… это гарнизон Долины Царей. Да ты себе даже не представляешь, с кем нам