Отец. Возродить братство - Евгений Колдаев

class="p1">– Не думал же ты, что я, помогая вытаскивать тебя из беды, оставлю все на половине пути? Мы убили полсотни людей на том корабле. Спаситель с ними, их жизни на моих руках, которые и без того по плечи в крови. Я полагаю, все мы тут знаем, что нам придется идти до конца. По крайней мере, говорю сейчас за себя. Я с тобой, до конца. Мне терять нечего. Моя жена и сын мертвы, а твоя дочь… Надеюсь, с ней все хорошо. Я помогу тебе ее спасти. Это нужно сделать.

– Я никого из вас не смею просить, – покачал головой Бугай, слегка опешив от заявления одного из своих товарищей. – Но и отказать никому не могу.

– Мы идем к реке, – подытожил Торба. – Дальше, когда переправимся, будет видно, что да как. Там решим. Может, Кракон падет, и лучше будет искать беженцев, а не лезть прямо в осиное гнездо.

Все закивали в знак понимания, некая предварительная договоренность сплотила отряд. Единой, общей цели у них не возникло, но появилась отсрочка в ее появлении. Каждый получил время обдумать, чего он хочет дальше, что для него важнее и куда он направится потом. С кем будет? Сейчас им нужно было добраться до людного городка, разузнать свежие новости и переправиться на правый берег Краки. Что дальше? Время покажет.

– Князь, наше сиятельное благородие, – Мелкий обратился к товарищу, который продолжал напиваться. – Хочу я кое-что для себя, глупого, уяснить. Раз ты нас всех в ополчение свое записал.

Славомир Борынич не отвечал, баюкая в руках бутыль. Он и не думал ее никому передавать, как они делали до этого, и как раньше было заведено пить по кругу.

– Ты там как, жив еще, свет очей наших? Глаза до краев не залил? – продолжал Мелкий.

Тот дернулся, словно его разбудили. Поднял безжизненный, ничего не выражающий взгляд, запрокинул голову, влил в рот еще пару глотков вина и проговорил заплетающимся от выпитого голосом.

– Что?

– Думаю, все мы хотим знать, так сказать, для общего дела, что за отношения у тебя были с этой, гм... знахаркой?

– Дела, – усмехнулся Князь. – Были, да сплыли. Пригрел тварь под боком.

Он вновь приложился к бутылке, сделал глоток, икнул.

– Ты поясни нам, дуракам, получше. Мы люди простые, не очень-то понятливые до таких высоких дел и материй, – в беседу в присущей ему манере вступил Торба. – Как аристократ связался с, хм, наделенной даром творить чудеса персоной?

– Вышло так. Интерес у нас возник с этой, – Князь запнулся, еще раз икнул, потом продолжил, с трудом подбирая слова, – этой гнидой. Общий интерес. Она, стало быть, тут болотце мое возлюбила всем сердцем. Болотце-то мне ни к чему – гадкое, бесполезное, комары да лягушки, охоты никакой. Хотя земля-то вся окрест моя, а ей, твари подколодной, вроде как, к месту было. Там всякие грибы да травы растут для колдовства пригодные... – он замолчал, потом дернулся, покачнулся, потер руками лицо и продолжил:

– О чем я... А... Значится, я ей – место под ее житье-бытье, она мне – помощь всякую. Признаться, я ее не боялся, чувствовал силу свою, знал, что в момент любой могу сдать ее – письмо написать, что, мол, близ поместья место темное, люди ходить бояться, скот пропадает, болеет земля. Добавить, так сказать, красного словца, – он икнул и уставился на Богдана. – Как там тебе, Бугай, жалобы на дела такие приходят?

Тот пропустил укол мимо ушей. Чего с пьяного взять.

– Ведьма, видимо, понимала выгоду свою и силу мою, помогала в делах. Гадала мне, говорила, во что деньги вложить, с кем дело иметь, с кем нет. Зелья там всякие варила...

– Какие зелья-то, браток? – Злой буравил его взглядом, продолжая поигрывать ножом.

– Да какие, браток? – икнул в ответ Князь. – Всякие. Чтобы люди сговорчивее были. Яды, – он смачно рыгнул, совершенно не по-благородному, а вполне в духе забулдыги из третьесортного трактира. – Каюсь, просил один раз, други мои. Сварила. Но я того, в ход так и не пустил, побоялся. Решил, прознают – и конец тогда всему. И мне, в первую очередь, конец, а потом уже ей. Яд чародейский использовать будет кто? Я. Значит, вопрос первый, коли разоблачится все, к кому?

– И дальше что? С ведьмой-то? – Торба вернул уходящего в сторону от темы товарища в нужное русло дискуссии.

– А что? Сами же все видели. Сучья тварь.

– То-то и оно, Славомир Борынич, что встретила она тебя не как гостя любезного, а как врага своего лютого, – ответил ему Торба.

– Ты давай разъясняй все как есть, скотина ты пьяная, – поддакнул Мелкий.

– Я – не ско... – Князь вновь икнул. – Скотина, пес!

С этими словами он потянулся к поясу, где висел у него кинжал, выронив из рук бутылку. Та упала неудачно, и из нее потекло вино. Ладони князя прижались к лицу, он зарыдал, его скрючило, и в стенаниях аристократ завалился набок, благо, что не в костер. От этой участи его спасли сидящие рядом товарищи.

– Горе у меня, други, горе! – донеслось из-за бревна, на котором он только что сидел, вперемежку со всхлипываниями и бранью. – Горе, а вы, свиньи... не позволю!

– Соболезнуем мы тебе. Но от разговора ты не уходи. – Мелкий встал, подошел к нему, навис, покачал головой, сокрушаясь. Поднял, посмотрел в глаза, слегка встряхнул, усадил обратно на бревно. Сел рядом, приобнял, вложив уроненную бутылку Князю в руку. В ней еще что-то плескалось, – Ты, это, прости нас, глупых, с языка срывается всякое от увиденного днем. Не гневись. Рассказывай, нам же интересно.

– Я, алиста.., бездна! Аристократ я, а вы – скоты! Псы! Не потерплю! – Князь опять потянулся за кинжалом к поясу.

– Ну, раз ты нажрался, как скотина, то что же о тебе говорить-то друзьям сердечным? – Злой, подоспевший на помощь Мелкому, помог разоружить начавшего буянить Славомира. Отобрали они его пояс с кинжалом и сумкой, усадили.

– Ты рассказывай, друг сердечный, – проговорил примостившийся с другой стороны от Князя Злой. – Рассказывай, браток, как дело было?

И вновь протянул ему бутылку, выпавшую из рук при попытках достать оружие.

– Ну, а что, пришел я, значит, к ней с Властой… – назвав