Дьяволы - Джо Аберкромби

Бальтазар нахмурился в ответ, проявляя не больше дружелюбия. Босиком подошёл к другому телу и присел рядом с ним:

— Я вообще обожаю принимать незваных посетителей, но считаю, что грабить трупы — это как посещение туалета, лучше всего делать это без зрителей.

Бородавчатый выказал недоумение:

— Это всё наше, — проворчал он.

— Впечатляет. — Бальтазар оглядел долину. — Вы всех убили?

— Нет, но… — бородавчатый скрестил руки, становясь всё более воинственным. — Мы их нашли.

— Это поле битвы. Ты не можешь претендовать на него, как на золотую жилу. Мы здесь не подчиняемся горному праву. Баптиста, можешь объяснить этому джентльмену?

— Он с тобой? — прорычал мародёр, у которого на бородавках имелись бородавки.

Баптиста изобразила на лице выражение полной невинности. Неплохой подвиг для женщины, только что одевшейся в наряды мертвеца:

— Никогда его раньше не видела, — сказала она.

Бальтазар стиснул зубы:

— Моя благодарность за твою неизменную поддержку.

Собралось, наверное, с полдюжины сборщиков трупов, пара размахивала оружием, снятым с павших. Женщина со старой тряпкой, обмотанной вокруг головы, указала на Бальтазара коротким мечом:

— Кем, чёрт возьми, этот ублюдок себя возомнил?

— Да. — бородавки вокруг рта мужчины исполнили замысловатый танец, когда его губы скривились. — Кем, чёрт возьми, ты себя возомнил, ублюдок?

Бальтазар нахмурился. Возможно, наконец-то надев штаны, пусть и покойника, он восстановил некий намёк на былую уверенность. Возможно, многочисленные колкости Баптисты наконец-то истощили его истерзанное терпение. Или, возможно, он просто перенёс слишком много унижений, и презрение к таким отвратительным отбросам, как эти, было слишком сильным. Пузырь холодной ярости поднялся в его груди, в то время как в траве у его ног мертвецы начали сочувственно дергаться.

— Кто я… — Бальтазар медленно встал, а мародёры сжались в предсказуемом ужасе, когда примерно два десятка трупов дёрнулись, зашатались и встали вместе с ним, все, кроме одного несчастного солдата, который потерял ногу, поэтому теперь вставал и продолжал падать. — ...думаете, кто я?

Клинок выпал из вялых пальцев женщины, когда молодой офицер повернулся к ней, жидкость пузырилась из его носа, а лёгкие захлебнулись в рефлекторном действии со звуком, похожим на проколотые мехи, нить мозгов свисала из зияющей раны в черепе.

— Меня зовут Бальтазар Шам Ивам Дракси. — он произносил каждый слог с уничтожающей точностью. — И вы должны знать — я балансирую на краю смертельной пропасти на самом пределе своего терпения. А теперь... — он шагнул к ошеломлённому бородавчатому собирателю так близко, что их ноги почти соприкоснулись. При беглом осмотре их ступни были сопоставимых размеров. — Я думаю, ты, кажется, носишь мои ботинки.

Глава 34 «Укус монаха»

— Сюда, — сказала Вигга, шагая по дюнам, наслаждаясь тем, как песочная трава и травянистый песок делают «чвяк» между пальцами ног. Она всегда была счастливее всего у воды. Пляжи, бухты, гавани и пристани. Эта извилистая кайма мира, где земля и море встречаются, сражаются, трахаются и перемалывают друг друга в новые формы, как несовместимые любовники в бесконечном бурном романе, от которого никто не может сбежать.

Мысль об этом в таком романтичном стиле на самом деле отдавалась внутри неё приятной щекоткой.

Кажется, она была расстроена чем-то, но вряд ли стоило копаться во всём ужасном беспорядке в памяти, чтобы снова почувствовать себя расстроенной из-за этого. Всякий раз, когда она искала что-то в своей голове, никогда не находила желаемого. Как будто ныряла за устрицами в хренову навозную кучу. Лучше отпустить, забыть и растоптать.

— Как ореховую скорлупу, — пробормотала она.

— Ореховую скорлупу? — спросил брат Диас.

Вигга усмехнулась, глянув в его сторону:

— Точно! — у него был прекрасный, широкий шаг, когда он действительно пользовался этими своими ногами, и не отягощал себя своими молитвами, своими сомнениями, своими святыми и всем таким прочим. — Кто бы мог подумать, когда мы впервые встретились в той гостинице, что в конечном итоге между нами будет такое взаимопонимание?

Брат Диас надул щёки:

— Жизнь полна сюрпризов.

— Ты выглядишь по-другому, — сказала она. — Без своего монашеского мешка.

— Это называется рясой.

— Тогда без рясы выглядишь потрясно.

— Да, — сказал он, — Угу.

— Ты не смеёшься.

— В жизни монаха нет шуток, которые мы бы не слышали. — Он довольно тоскливо вздохнул. — В монастыре полно времени, чтобы придумывать их.

— Ну, как бы ты это ни называл, ты выглядишь иначе, — сказал Вигга. — Более…— она попыталась подобрать слово, но отвлеклась на то, как его влажная рубашка то прилипала, то отклеивалась от его бока с каждым шагом. Сквозь неё она могла видеть форму рёбер, потом они исчезли, потом снова появились, потом исчезли, словно подмигивая. Хорошие ребра, они были, исчезли, вернулись…

Она увидела, как он наблюдает за ней:

— Более что?

— Именно! Это как будто вас засунули в мешки, чтобы вы выглядели плохо.

— Я думаю, именно для этого они и предназначены. Прошло некоторое время... с тех пор, как я носил что-либо, кроме мешка. Я даже никогда не хотел быть монахом.

— Кто бы мог подумать, когда мы впервые встретились в той гостинице, что у нас будет так много общего, — сказала Вигга. — Я даже никогда не хотела быть оборотнем.

— Как это произошло?

— Обычным образом. Укусил оборотень. — и она расстегнула пару верхних пуговиц на рубашке, которые, честно говоря, более или менее расстегнулись сами собой, она оттянула её назад, показывая ему своё плечо и кольцо ямок-шрамов с кругом рун вокруг. — До сих пор иногда болит. Когда луна полная.

— Значит, это правда? — спросил брат Диас, присматриваясь. Возможно, ей это показалось, но она могла поклясться, что его взгляд немного отвлёкся от укуса. — Что говорят об оборотнях и луне?

Вигга остановилась, закрыв глаза. Просто слово. Лу-у-у-уна-а-а. Она увидела её на внутренней стороне век, в самой округлой и пухлой фазе, висящую в темноте с мягким и знойным серебристым сиянием, как большой спелый фрукт в небе, готовый лопнуть сладчайшим соком, и она издала тихий звук, не совсем вой, а что-то вроде хныкающего воркования, и задрожала всем телом от волос до пальцев ног:

— О, это правда, — прошептала она.

— Правда, — сказал брат Диас и прочистил горло.

—