Ельник - Ульяна Ма

– Нет-нет, стой, – Марк едва ли мог перевести дыхание. Старый кузнец стоял перед ним, не сопротивлялся, готовый принять смерть от рук собственного ученика, – зачем? Дан, ты всегда был другим. Ты не похож на культистов, тут явно какая-то ошибка.

– Нет никакой ошибки, – он пожал плечами в ответ, одним взглядом умоляя Ганора не встревать в разговор и молчать. – А каков я, Марк? Я добр к тебе и к людям, что меня окружают, но я такой же раб, как и все остальные. Я так же барахтаюсь в этой луже, как и те, кого вы прирезали в полях. Ты же знаешь, что ваша стража убила ребенка? Девочку шести лет?

Меч Колята чуть дрогнул в его руках. Отражение Марка в его лезвии содрогнулось тоже.

Марк нервно сглотнул. Ему захотелось прижать ладонь к шее, будто он мог нащупать на ней что-то важное. Петлю? Ошейник? Воротник блузы? Та маленькая девочка, которую скрутил Колят… он не думал о ней, не помнил ее. Ни черт лица, ни цвета волос. Только маленькое худое тельце и обноски одежды, покрывающие его. И маленькие ручки с короткими пальцами, которые держали кислотную сферу.

– Она была с культистами, – Марк произнес это сухими губами, едва в силах выталкивать слова изо рта. – Но ты… Дан. Идем со мной, надо… надо отдать тебя под суд.

«Гордый».

– Отчего же вы не отдали под суд всех тех несчастных в поле? – Дан чуть развел руками, а Колят с Энаром наставили на него лезвия мечей, давая понять, что кузнецу лучше не шевелиться. Он выглядел сильным и уверенным, хоть и поникшим. В его руках не было оружия, но неведомая, огромная мощь человека, умеющего держать молот, источала опасность. – Оттого, что нет у вас правосудия. Может, вы и правы в своей жестокости. Вам надо защищать княжну. А мы – в своей. Нам надоело выживать.

– И ты выбираешь смерть? – Марк озадаченно глядел в совершенно спокойные глаза Дана. Ганор, шумно вздохнув, сел на табурет и уставился на свои колени. – Если ты в чем-то нуждался, ты мог бы обратиться ко мне, не к культистам! Дан! Давай сядем, поговорим. Что вам надо? Новые поставки? Хлеб? Вино? Только скажи – я обеспечу тебя всем. Тебя, твою семью… Ганора. Никто не будет нуждаться.

– Все нуждаются. Все просят у княгини. Кормящая рука кидает крошки и кости. Оглянись, Марк! Ты сам копался в этой канаве, ты едва выживал, но как только ты вырвался во дворец, тебе тут же захотелось жить!

– Мне всегда хотелось жить. И ты сможешь вырваться…

– И тысячи людей? Всем поможешь? Нет, Марк. Жизнь полна страданий и не стоит их поддерживать. Под суд я не пойду. Убивай здесь.

– Я этого не буду делать, – Марк откачнулся назад. Наверное, его сердцебиение раздавалось на всю кузницу.

– Что тебе мешает? – Дан, напротив, шагнул к Марку, почти натыкаясь своим телом на кончики мечей стражи. – Все знают, каким ты человеком стал. Ты убил отчима, когда был еще ребенком. Конюха, потому что имел власть. Давай, я стану следующим.

– Дан, дружище, – Ганор наконец осмелился вклиниться в диалог. – Ни к чему кровопролитие.

– Кровопролитие происходит всегда. Просто на этот раз – со мной. Не бойся за меня, Ганор, я желаю смерти.

«Упрямый и смелый. Он мог бы стать хорошим наставником тебе, но мысли – черви».

– Ведите его в темницу, – Марк кивнул стражникам и двинулся к двери. Колят и Энар протянули руки, чтобы скрутить кузнеца, но он с небывалой ловкостью увернулся от их цепких пальцев.

– Дан, прошу тебя, я не хочу твоей смерти! – Марк стоял в дверном проеме, переполненный слезами и неизмеримой тоской.

– Я хочу, – Дан взял в руки молот и, шире расставив ноги, оглядел наступающих на него стражников. Ганор, не вставая с табурета, уперся локтями в стол и закрыл огромными сухими черными ладонями морщинистое багровое лицо. Не слышно даже его дыхания. Когда Колят сделал выпад, чтобы обезоружить кузнеца, он махнул молотом в воздухе. Стражник отскочил, и молот тяжело прогудел в воздухе. – Ну же! Я – Паства без пастыря…

– Скажи хотя бы, Дан, куда увезли эти сферы? Где склад оружия? – отчаяние охватило Марка, по его щекам покатились крупные горячие слезы.

«Воробушек, он не скажет даже в пытках. Но переполнен знанием».

Энар схватил его за левую руку, Колят рванул, чтобы ухватиться за правую, но Дан легко, словно молот ничего не весил, замахнулся ему в шею. Колят вовремя подставил под удар руку в металлическом наплечнике, и он смялся под тяжестью молота, как бумага. Глухо вскрикнув сквозь сжатые губы, Колят опустился на одно колено от невыносимой тяжести. Рука Марка заныла с двойной силой, когда он увидел, как болезненно и неестественно изогнулось плечо Колята. Энар полоснул Дана по боку, разорвав холщовый фартук, который тут же пропитался кровью.

– Я – жизнь без жажды! – зарычал Дан. Он оттолкнул Энара, воспользовавшись замешательством стража, занес над его головой молот. Еще секунда, и он бы опустился на Энара, проломив хрупкий человеческий череп. Но Энар среагировал, как настоящий солдат: быстро и бескомпромиссно. Лезвие его меча мягко вошло в живот кузнеца. Молот выпал из его рук, едва не расколов каменный пол кузницы.

– Не мучай его, – Марк произнес это тихо, но Энар прекрасно услышал своего господина. Он полоснул по горлу, создав глубокий кровавый разрыв на коже. Дан глухо упал на пол рядом со своим молотом, заливая полы кровью. Марк прикусил губы, изо всех сил подавляя желание подбежать к кузнецу, рухнуть перед ним на колени и разрыдаться. Сильные мышцы, грузное тело – все обмякло, лишилось жизни и былого величия.

– Я – часть голодного стада, которого больше не будет, – всхлипывая, прошептал Марк.

Они покинули кузницу поспешно. Солнце почти укатилось за горизонт, оставляя красные борозды лучей-колес на крышах домов и пыльной дороге. У стен кузницы, словно муравьи, копошились любопытные, но трусливые люди. Марк выходил первым, за ним, придерживая Колята, скрипящего зубами, шел Энар, бормоча какие-то подбадривающие, невнятные слова. Зеваки тут же разбежались по домам, боясь даже оглянуться на людей, несущих смерть.

Только Ганор остался сидеть за столом, по-прежнему закрывая безмолвное лицо ладонями.

Мара расковыряла кожу вокруг ногтей на пальцах, вытирая капельки крови о бежевое платье. Губы искусаны изнутри, и поэтому кисло-сладкий вкус постоянно ощущался на языке. Мара терла глаза, теребила волосы, отказывалась