Сердце из черного льда - Терри Гудкайнд

— Наш флот скоро отправится на войну! Приказываю устроить достойный пир, чтобы отпраздновать нашу неминуемую победу.

Норукайцы оглушительно завопили, ликуя. Когда Скорбь громогласно объявил распоряжения, рабы затрепетали, а Эммет разразился новым потоком бессловесных рыданий. Король вдруг понял, что проголодался.

* * *

Ларс и пять других выдающихся норукайских капитанов сидели за главным столом. Атта держалась рядом с королем, похотливо глядя на него своими коровьими глазами, но его внимание всецело занимали рабы, медленно вошедшие в обеденный зал. На плечах они несли, словно носилки с раненым воином, огромное блюдо. Напуганные рабы не осмеливались поднять взгляд, когда ставили блюдо с жареным мясом перед королем Скорбь.

Почерневшее морщинистое тело старого раба лежало в позе эмбриона. Эммета зажарили заживо в пламени печей — норукайцы знали, что ужас и боль улучшают вкус мяса.

— Он был старым и жилистым, — сказал Скорбь. — Полагаю, мясо у него жесткое и едва съедобное.

Атта кинжалом проколола хрустящую черную кожу, обнажив сочную плоть под ней.

— Я буду наслаждаться пиром так же, как и нашей победой, король Скорбь. — Она отрезала кусок мяса из бедра Эммета, наткнула его на кинжал и протянула королю.

Он взял угощение и принялся жевать.

— Да, хорошо. Старик много лет служил бастиону, а теперь мы послужим ему. — Он поднял окованный железом кулак. — Идите все сюда, ешьте! Это наш пир перед войной.

Норукайцы подошли и принялись рвать зажаренное тело старого раба.

Глава 61

Местные жители поспешили к докам, желая посмотреть на потерпевшую крушение пару, выловленную в море, и услышать их историю. Натан давно не испытывал такой радости. Бэннон жив!

Юноша и Морасит обгорели на солнце и замарались за несколько дней дрейфа, но немного восстановили силы на борту небольшой рыбацкой лодки под управлением Кеннета. «Дейзи» доставила их в бухту Ренда, и Кеннет зазвонил в колокол.

Сошедший с лодки Бэннон выглядел суровым и решительным. Он разительно отличался от того наивного юноши, которого Никки когда-то давно спасла в Танимуре. Его карие глаза просияли, когда он быстро прошагал по причалу и обнял Натана.

Волшебник похлопал его по спине:

— Добрые духи, я уже и не надеялся увидеть тебя снова, мой мальчик!

Бэннон со смехом отстранился:

— Ты избавился от балахона волшебника! Снова выглядишь как искатель приключений.

— Я никогда не переставал им быть, и теперь война требует всех моих умений в обращении с мечом и магией. — Он надолго заключил Бэннона в объятия, пребывая вне себя от радости. — Ты вернулся к нам, и это самое главное! Добрые духи, как же я рад тебя видеть.

Торн и Лайес острыми локтями растолкали толпившихся на причале людей, пробираясь к Лиле.

— Мы слышали, из моря выловили Морасит, — сказала Торн. — Хорошо, что ты здесь, Лила. Нам нужны достойные бойцы.

— Мы с Торн ведем подсчет убитых врагов, — сказала Лайес. — Учитывая размер армии, которая скоро нападет на бухту Ренда, ты быстро догонишь нас.

— Я не ударю в грязь лицом, — сказала Лила.

Над головой кружили чайки, их клич напоминал крики раненых в битве.

— Что за армия? — встревожился Бэннон. — Мы пришли предупредить о норукайском флоте. Король Скорбь с более чем сотней кораблей скоро атакует побережье и опустошит его. Нужно подготовиться.

— Норукайский флот плывет сюда? — отпрянул Натан. — Но со дня на день сюда придет армия генерала Утроса!

Бэннон побледнел:

— Норукайцы и Утрос заключили союз, но я думал, что древняя армия будет двигаться гораздо медленнее.

— Мальчишка, мы потеряли счет дням! — заметила Лила. — Я не знаю, сколько времени прошло после исчезновения Ильдакара.

Торн осмотрела побледневшие синяки на лице Морасит:

— Тебя побили. Вы двое дрались друг с другом?

— Мы побили немало норукайцев, — сказала Лила.

Из толпы жителей бухты Ренда шагнули вперед генерал Зиммер, Норкросс и Тревор.

— Хочу услышать все, что вам известно о норукайцах и их планах. Я не ожидал, что мне так скоро придется сражаться на два фронта.

Таддеус поднял руки:

— Мы все обсудим в моем кабинете в здании ратуши. Там же разработаем план.

Натан видел, что Бэннон измотан, но не мог позволить ему с Лилой заслуженный отдых. Ободряюще улыбнувшись, он шагнул вперед.

— Кое-что я могу для вас сделать прямо сейчас.

Волшебник дотронулся до синяков на лице юноши и его распухшей губы. Бэннон поморщился, когда Натан при помощи дара исцелил раны на обгоревшем веснушчатом лице. В считанные мгновения не осталось ни намека на ссадины.

Когда волшебник повернулся к Лиле, собираясь исцелить и ее, она покачала головой.

— Руны на моей коже не дадут ничего сделать. Они защищают меня от магии, в том числе и от исцеляющей. — Она вздохнула. — Ничего, я потерплю.

Когда они направились к ратуше, три Морасит зашагали в ногу. Даже после исцеления Бэннон выглядел измученным и уставшим, но его походка снова обрела упругость — он был рад вернуться к друзьям.

В кабинете Таддеус подтащил стулья к крепкому деревянному столу. Натан сел, поправив изысканный клинок у бедра и расшитый узорами плащ. Зиммер не стал садиться и теперь расхаживал вдоль стены.

Таддеус пробежался мозолистыми пальцами по корешкам гроссбухов на полке.

— В этих книгах записаны имена людей, захваченных норукайцами за последние сто лет. Мы думали, что благодаря капитану Норкроссу выстроили надежные укрепления. Верили, что сможем отбиться и удержать бухту Ренда. Похоже, все усилия оказались напрасны.

Бэннон и Лила по очереди рассказали о своих мытарствах в плену у норукайцев. Лила выдала четкий и сухой доклад, но юноша не сдерживал эмоций и описывал все в красках.

— Жаль, что мы всех их не убили! Не попади я в плен к королю Скорбь, все было бы совершенно иначе.

— Как бы то ни было, мы снова вместе, — с намеком на улыбку сказал Натан. — Добрые духи, я рад для разнообразия получить хорошие новости. Мы и так слишком многих потеряли.

— И продолжим нести потери, — сказал Зиммер. — Армия будет тут в считанные дни.

— Все укрепления готовы, сэр. — Раскрасневшийся Норкросс нервничал. — Сторожевые башни охраняют устье гавани от норукайцев, а жители готовы защищать свои дома. — Его глаза расширились от недоверия. — Но если у короля Скорбь