Дьяволы - Джо Аберкромби

конец сундука на повозку, а Алекс затащила свой и задвинула до упора. Она на мгновение замерла, наклонилась, переводя дыхание, и тут увидела Солнышко, присевшую за колесом. Она молча указала назад, откуда они пришли. Алекс проследила за её пальцем и выпрямилась, рот стал ещё суше.

Они охотились за ней несколько дней, но она никогда не видела их так близко. Кажется, шесть человек, одетых в черное, и оборотень во главе. На полголовы выше остальных, на его лице были чёткие надписи, зубы блестели в улыбке, глаза отражали искры костра. Алекс подавила ещё один непреодолимый порыв бежать, но вместо этого прочистила горло и крикнула громко и чётко, так, чтобы все солдаты могли услышать:

— Кто эти ублюдки?

Человек, которому она помогала, оглянулся:

— Точно. Кто эти ублюдки?

— Это что, грёбаный штопор у него? — пробормотал один из солдат.

— Похожи на воров, — сказала Алекс со знанием дела, поскольку много лет трудилась именно в этой роли.

— Если есть что-то, что я ненавижу…— мускулистый солдат спрыгнул с повозки, которую наполнял украденным добром. — Это воры. Эй! — схватив копьё, он направился к ним. — Вы кто, ублюдки?

Большинство его товарищей обернулись посмотреть. Некоторые продолжили бродить вокруг. Те, кто отложил оружие, чтобы заняться истинным делом солдата — массовым грабежом — снова взялись за работу, образовав грозный полумесяц вокруг прибывших. Алекс начала обходить повозку. Лучше не торопиться.

Затем оборотень запрокинул голову и громко завыл. Лошадь взбрыкнула, лягнулась от ужаса, заставив фургон дёрнуться вперед, но он не покатился, потому что был на тормозе. Солдаты начали кричать, побежали, и Алекс последовала их примеру — правда, в противоположном направлении. Она услышала грохот позади себя, пульсирующее рычание, которое было ужасно знакомо, но она не сводила глаз с воды впереди.

Набережная и причал, и лодки у пристаней. Пара больших со свёрнутыми парусами. Маленькие за ними. Гребная лодка в конце покачивается на воде. Алекс наклонилась к столбу, начала дёргать узлы.

— Солнышко? — прошипела она в ночь, развязывая последний. — Ты там? Солнышко!

— Гораздо быстрей тебя. — она уже сгорбилась на носу, накинув капюшон и сжав челюсть.

— Могла догадаться. — Алекс забралась в лодку, взяла вёсла и начала грести, стараясь быть как можно тише. Однажды она немного поработала на контрабандиста, тогда она едва не утонула.

Крики, вопли и грохот стихали. Вёсла опускались с успокаивающим «шлёп-шлёп». Центр города исчез. Они проплыли мимо тёмного склада, пары хижин, одна из которых была полузатоплена в реке, а затем остались только тёмные леса по обе стороны. Сияние горящей церкви на западе померкло, и на востоке начал проявляться рассвет.

— Мы, нахрен, сделали это! — Алекс начала хихикать. Может, она немного плакала в то же время. Теперь она неловко и невпопад била вёслами, но ей было всё равно. Прямо сейчас она была рада плыть по течению, куда бы их ни несло. — Ну. Ты, нахрен, сделала это. Я была просто твоим багажом. — и она оглянулась через плечо.

— Мы сделали это, — пробормотала Солнышко, но насколько Алекс могла судить, остававшаяся в тени эльфийка не выглядела особо довольной, теперь она больше лежала, чем сидела на носу, свернувшись калачиком, обнимая себя.

— С тобой всё в порядке? — спросила Алекс, чувство триумфа быстро улетучивалось.

— Кажется меня…— лицо Солнышко на каждом вдохе принимало мученическое выражение. — Самую малость… — и она стиснула зубы и издала слабый стон. — Лягнула лошадь.

 

Глава 38 «С другой стороны»

 

— Бога, чёрта, душу, мать эти проклятые ботинки! — прорычал Бальтазар, прыгая в одном, чтобы сорвать другой и вытряхнуть оттуда немного песка — дискомфорт, который тот вызывал, был возмутительно несоразмерен его бесконечно малым размерам. — Это не столько обувь, сколько орудия пыток!

— Слова человека, которого никогда не пытали, — пробормотала Баптиста, головка с семенами на стебле травинки, которую она засунула между передними зубами, покачивалась, ничуть не мешая ей говорить.

— Можно подумать, тебе приходилось и это испытать?

— Да.

Обычно, когда она делилась каким-то аспектом своего безграничного опыта, к рассказу прилагалась по крайней мере одна сложная шутка. Но в этот раз было только молчание, и Бальтазар был вынужден, к своему удивительно сильному дискомфорту, представить обстоятельства самому.

— Это… — «Ужасно. Я так тебе сочувствую». Слова вертелись на губах, но в последний момент он не стал их произносить. Разве она не была его тюремщицей? Его лютым врагом? Разве он не поклялся отомстить за её многочисленные обиды? И вот он обманывает себя выказывая сочувствие! Это, конечно, говорит о его всепрощающей и чуткой натуре, но когда чувства тянут в разные стороны, его гнев разгорается только ярче. — Бога, чёрта, душу, мать эту проклятую рубашку! — он яростно почесал одну подмышку, потом другую. — Если есть что-то хуже собственных вшей, так это наследование вшей от покойника!

— Не всегда можно выбирать себе попутчиков, — пробормотала несколько двусмысленно Баптиста, крутя свою травинку.

— Несомненно, некоторые из нас отлично чувствуют себя и в нищете, — отрезал он, — Но я не создан спать у изгородей, испражняться в канавах и питаться белками!

— Тебе не нравятся белки? Надо было так и сказать.

— Тысячу раз я именно так и говорил!

— Только тысячу? Мне показалось больше. Но всё равно съел.

Бальтазар стиснул зубы. Зубы, в которых вполне могли застрять куски белки. В конце концов, он съел её, и, без сомнения, должен был восхвалять великую изобретательность, с которой она поймала это маленькое жилистое существо. Было увлекательно наблюдать за ней: такая совершенно неподвижная, такая идеально сосредоточенная, такая грозно терпеливая, так нежно покусывающая свою губу, испорченную шрамом, а как моросящий дождь оставлял блестящую росу на кудрях вокруг её лица…

Он встряхнулся. От понимания, что без неё он, скорее всего, умер бы от голода, замёрз или стал добычей бандитов здесь, в этом разорённом войной уголке Европы, его негодование только сильнее закипело.

— Мы уже должны были добраться до камней, — проворчал он.

— Не стесняйся прокладывать собственный курс, посмотрим, кто доберется первым.

— Нам следовало повернуть налево на той развилке!

— Там слишком много кто ходил. Скорее всего, это привело бы нас прямо в засаду. Если ты не заметил, идёт война.

— Несколько опустошённых деревень, спалённых виноградников и сожжённых фермерских домов, не говоря