Дьяволы - Джо Аберкромби

Мать Винченца расстроенно кудахтала:

— Граф Радосав, я знаю, вы набожный сын церкви, бесстрашный воин на стороне Папы. Графиня Йованка заручилась поддержкой схизматиков и бунтарей! Её восточные ереси не могут взять верх!

— Какой вывернутый наизнанку мир, — пробормотал барон Рикард. — Священник выступает за войну, рыцарь — за мир.

Мать Винченца махнула рукой одному из своих монахов, который нёс на шесте что-то вроде позолоченного фонаря, но вместо свечи там был установлен сморщенный мозг. — Мощи святых Василия и Григория гордо возвышаются среди вашего войска! Как победа может быть под вопросом при такой Божественной поддержке?

— По моему опыту участия в войнах… — Якоб решил, что при таких обстоятельствах Баптиста не возражала бы против копирования её стиля. — …которого у меня очень много… святые на стороне числа, и снаряжения, и родной земли.

Винченца сердито посмотрела на него:

— У вас, возможно, есть опыт, Якоб из Торна, но, очевидно, возраст иссушил вашу ве…

— Вы когда-нибудь были в Польше, мать Винченца? — спросил Рикард.

— Я не понимаю…

— Там подают особый вид клёцок. — барон не отрывал от неё глаз. — Возвышенно просто и всё же… просто возвышенно.

У священницы отвисла челюсть:

— Клёцки… говорите…?

— Чистота вашей веры напоминает о часовне в поместье моей жены. — барон Рикард мягко взял её руку и повёл в сторону. — Её вход окружен жимолостью. Знаете ли вы запах жимолости…?

— Ваше сиятельство. — Якоб положил товарищескую руку на плечо графа, а другой рукой обводил контуры местности и вероятные линии атаки. — Я знаю, человек с вашим опытом сразу это заметит, но лагерь графини расположен выше нашего. Склон на её стороне долины круче, этот ручей и эти скалы приостановят наступление.

— Небольшое преимущество, — усмехнулся один из молодых.

Граф Радосав тяжело вздохнул:

— Битвы выигрываются малыми преимуществами.

— Я видел такое, — заметил Якоб, облизывая палец и поднимая его. — Ветер против нас. Их стрелы полетят дальше.

— Ветер может измениться, — резко бросил один из офицеров.

— Ветер может измениться? — Якоб перевёл взгляд на мужчину. Если годы сделали его вздох оружием, то взгляд стал просто смертоносным. — Это ваша стратегия?

— Но у меня есть вы! — сказал граф.

Якоб не мог сдержать улыбки. Когда император Одо сомневался в битве с фламандцами, Якоб убедил его атаковать: «У вас есть я», — сказал он тогда, самоуверенность горела в нём, как тигель. «У вас есть я».

— В юности я грезил об одиночках, склоняющих чашу весов истории, — сказал Якоб. — Время научило меня, что одиночка может склонить чашу не в ту сторону.

Граф повернулся к долине, обеспокоенно потирая челюсть:

— Люди устали. Её лагерь в порядке. И ни ландшафт, ни погода не благоприятствуют...

— И у них преимущество в лошадях... — вставил один из старых рыцарей, с намёком на дружественный кивок Якобу.

Граф Радосав ударил кулаком по бронированному бедру:

— Боже, как бы я хотел её победить!

Якоб потратил годы, уговаривая мирных людей на насилие. Казалось, его наказанием было теперь отговаривать воинственных дураков. Он подошел ближе, достаточно близко, чтобы никто другой не мог услышать:

— А вы думали, каково это... быть побеждённым ею? — граф моргнул, затем снова нахмурился, глядя в сторону долины. — Потеря престижа. Риск для безупречного имени. Хочется её унизить? Якоб пожал плечами. — Сделайте это за столом переговоров, где ваша проницательность даст преимущество.

Граф Радосав поднял подбородок, работая челюстью:

— Я полагаю, так или иначе, каждая битва заканчивается переговорами.

— Я провёл всю жизнь на войне, — на самом деле, не одну жизнь, — И могу сказать только одно. В девяти случаях из десяти больше можно выиграть от мира.

— Но вы всё же носите меч, — сказал граф.

Якоб устало улыбнулся, положив руку на эфес:

— Человеку моего возраста нужно на что-то опираться.

Глава 40 «Лазейка»

— Что здесь произошло? — прошептал брат Диас, оглядывая из-за угла другой конец площади.

Они видели тела, когда крадучись пробирались в опустошенный город. Одни свалены на улице в лужах крови. Другие обугленные в сгоревших зданиях. Некоторые свисали из арок, из окон, с вывесок лавок. Но площадь впереди была усеяна ими. Трупы были настолько изломанными, что брату Диасу пришлось поломать голову прикидывая, а было ли это вообще когда-то людьми.

Диас смахнул холодный пот с лица, но он тут же снова выступил:

— Это выглядит почти как…

— Моя работа? — предположила Вигга, шагая по запятнанной мостовой.

— Только вообще без ограничений. — он заставил свои дрожащие ноги сделать ещё одно последнее усилие и поплёлся за ней.

Конечно, она была убийцей. Один Бог знал размер её мясницкого счёта. И всё же, с тех пор как они ушли с побережья и последовали за Алекс вглубь страны, она была тем единственным, что удерживало его в живых. Она тащила его вперёд, вынюхивала след, находила ему еду, будила его, тащила за собой. Его неутомимый проводник, его бесстрашный защитник, его неумолимый мучитель.

Она втянула носом воздух, тяжёлый от запаха угля и безвременной смерти:

— Они пришли сюда.

— Почему прямо через город? — брат Диас уставился на останки нескольких солдат, так тщательно перемешанных вместе, что было трудно сказать, сколько их было. — Особенно через тот, который грабили?

— Чтобы стряхнуть охотящихся на них ублюдков.

Брат Диас моргнул. Это был действительно неплохой ответ на загадку.

Она была животным, и он это знал. Непостоянная, как сорока, тупая, как медведь, забывчивая, как сардина. Но она также была довольно хорошей компанией, и иногда проявляла искру незашоренного понимания, и это доказывало, что она совсем не дура. Вряд ли она украсила бы теологический семинар их старого аббата. Но он сомневался в полезности старого аббата в охоте на принцесс и эльфов-ренегатов на поле прошедшей битвы.

Хорошие товарищи и плохие — так много зависит от обстоятельств.

— Думаешь, у них получилось? — прошептал он.

— Солнышко — проворная маленькая засранка, поэтому буду надеяться. — она поковыряла ногой чьи-то вывалившиеся внутренности. — По крайней мере, пока не наступлю на их трупы. — она одарила его той самой всегда немного отталкивающей зубастой улыбкой. —