Дьяволы - Джо Аберкромби

— Проклятый граф Радосав! — выплюнула графиня. — Докучливый сукин сын, угроза общественному благу, козлиная жопа, да, Игнатий?

Священник наклонил голову:

— Вынужден выразить сожаление по поводу выбора слов, но с содержанием я, к сожалению, полностью согласен.

— Тиран для подчинённых, подхалим для вышестоящих, а для равных себе — высокомерный, упрямый, неуживчивый... бе, бе-е! — она изобразила, как засовывает пальцы себе в горло, будто хочет проблеваться. — Его требования, его споры: «мой сад», «моё пшеничное поле», «моя деревня». Клянусь, если бы вы дали ему весь мир, он бы тут же захотел большего. А теперь он пошел войной на меня! Или ты с ним, или ты против него, возмутительный ублюдок! Этот человек просто не понимает слова «нет» или слова «шутка», хотя, похоже, он отлично понял слова «высокомерное дерьмо», потому что последнее моё письмо не улучшило его настроения. — она сердито посмотрела на Бальтазара, словно ожидая ответа. Пришлось прочистить горло:

— Отвратительный болван, недостойный даже презрения дворянки вашего калибра. Я буду надеяться на вашу сокрушительную победу.

— Хм. — она ещё мгновение поразмыслила, затем пошла дальше. — Твой Дракси сначала не произвёл особого впечатления, но я начинаю проникаться к нему определённой симпатией. Вы направляетесь к стоячим камням?

— В действительности… — Бальтазару пришлось пережить очередной приступ тошноты. — И время — это своего рода важнейший фактор…

— Вы очень близко, на самом деле. Я могу показать дорогу. — и графиня направилась между палатками к ряду заострённых кольев на краю лагеря. — Хотя можете столкнуться с некоторыми… трудностями, добираясь до них.

— Поверьте мне, мы уже преодолели значительные трудности, — заметил Бальтазар, на цыпочках пробираясь по грязи и вставая рядом с графиней. — Я действительно считаю, что нет ничего… чего мы не могли бы…

— А, — сказала Баптиста.

Внизу располагалась неглубокая долина, испещрённая пятнами осоки, пасущимися тут и там овцами или, возможно, козами, есть ли разница? На противоположном склоне была установлена ​​соответствующая линия кольев. За ними были расставлены палатки, над которыми развевались вымпелы, дым от костров лениво плыл в вечернее небо, сталь сверкала на закате. Лагерь армии графа Радосава, как имел все основания предположить Бальтазар.

И там, на нейтральной полосе между двумя сторонами, было двойное кольцо стоячих камней, маленьких снаружи, больших внутри, пара упала за долгие столетия, как выдранные из улыбки зубы. В пределах полёта стрелы от любой из двух противоборствующих армий численностью в несколько тысяч каждая, идеально в центре того, что в какой-то момент наступающего дня весьма вероятно станет полем битвы.

Потерев переносицу, Бальтазар протяжно вздохнул.

— Боже... чёрт тебя подери. — пробормотал он.

Глава 39 «Знаменитый голубь мира»

— Вот она, — выдохнул граф Радосав, сердито глядя через долину на линии противника, — можно чуть ли не дотронуться. — и он вдавил свой затянутый в перчатку кулак в свою затянутую в перчатку ладонь. — Если повезёт, завтра будет битва.

Его рыцари соревновались в самых грубых оскорблениях и самых мужественных позах, в то время как мать Винченца и три монаха, которых она держала при себе, чтобы нести все реликварии, воинственно кивали.

Барон Рикард наклонился к Якобу:

— Не уверен, что нам нужна битва, — пробормотал он.

— Нет, — сказал Якоб. Благосклонность человека, подобного графу Радосаву, была подобна нитке, на которую не стоит подвешивать надежды даже в спокойные времена. В битве он вполне мог проиграть или умереть, или дойти до кровавой ничьей и оказаться не в состоянии помочь кому-либо. Даже если он одержит сокрушительную победу, ему придётся иметь дело с пленными, диктовать условия и собирать трофеи. Якоб видел это сотни раз. Добрые намерения могут быть похоронены на кладбище поражения, но они так же часто тонут в болоте победы.

В битве их надежды найти принцессу Алексию, скорее всего, станут первой жертвой:

— Мир был бы лучше для всех.

Барон улыбнулся:

— Ах, знаменитый голубь мира Якоб из Торна снова стремится положить конец вражде.

Мать Винченца придерживалась противоположной точки зрения:

— Победа гарантирована! — пропела она небесам. — Чистота вашего дела освящена самой архиепископом Изабеллой. Вы в её молитвах в соборе Рагузы на рассвете, в полдень и на закате. — её монашки делали знак круга на груди, касались своих мощей и бормотали имена несомненно сочувствующих святых.

Якоб глубоко вздохнул и шагнул вперёд:

— Утешает, что все солдаты, которые умрут завтра, сделают это с одобрения церкви и достигнут врат рая очищенными от грехов.

Граф Радосав нахмурился:

— Думаете, будут потери?

Якоб посмотрел на долину. Длинные склоны влажной травы. Пасущиеся козы. Туман на дне и торчащие из него стоячие камни. Когда он решил, что все глаза обращены на него, и тишина затянулась достаточно долго, чтобы его слова звучали весомо, он заговорил:

— Я знал много могущественных людей, ваше сиятельство. Императоров и королей. Сражался за одних. Против других. Видел людей, направлявших ход истории. Таких людей, как вы. — Граф Радосав притворился, что ему не льстит, но у него не получилось. Люди, рождённые для покоя и привилегий, часто жаждут одобрения жестокосердных. Якоб рассчитывал на это. — Проблема для людей, которых очень любят... или которых очень боятся... заключается в том, что никто не скажет им суровую правду. — граф оглядел свою стаю боевых подхалимов:

— Но вы скажете?

— Я поклялся не лгать. У меня нет выбора, кроме как быть откровенным.

— Тогда говорите честно. Я требую!

— Битва — это всегда азартная игра. — Якоб глубоко вдохнул и выдохнул. Время могло истощить его силы и притупить чувства, но зато его вздох приобрёл хриплое достоинство. — При нынешнем положении вещей… мне не нравятся ваши шансы.

Лицо матери Винченцы потемнело, а офицеры забормотали и захлебнулись негодованием, но граф поднял руку, чтобы их успокоить:

— Как так?

— Я был в вашем полевом госпитале. Слышал разговоры ваших солдат, не находящихся на посту. Они восхищаются вами и вашим делом, но кампания длилась долго, а припасы на исходе. Войско поредело от ран и болезней. Честно говоря, они хотят вернуться домой.

— Люди графини Йованки не свежее!

Якоб взглянул на плохо поставленные палатки Радосава, затем через долину на противника:

— Мне её лагерь кажется очень упорядоченным. Признак хорошего морального духа и обильных запасов.

Ретивые молодые рыцари шептались о трусости, что является словом,