Дьяволы - Джо Аберкромби

ними, не имея ни малейшего представления, куда направляется. Её прижали к стене, она ударилась головой, чуть не упала, оттолкнула кого-то. Что-то схватило её за локоть, потащило в сторону. Она сжала кулак, готовясь ударить, ахнула от вспышки боли в костяшках пальцев, затем увидела Солнышко.

— Не оглядывайся, — сказала она, и, конечно, Алекс тут же оглянулась.

Сквозь рассеивающуюся толпу она увидела группу фигур, спокойных, суровых и целеустремлённых. Высокий мужчина шагал впереди. Очень высокий, с большой косматой бородой и большой косматой шерстью на плечах. Его глаза были утоплены в тени густых бровей, она смогла увидеть знаки на его лице.

Вытатуированные надписи.

Вытатуированные предупреждения.

— С ними оборотень? — захныкала она.

Солнышко выглядела так, будто уже знала:

— Сюда.

Её затолкали в здание, дверь захлопнулась за ней, засов встал на место. Это была кузница, наковальня тускло поблёскивала, стойка с инструментами опрокинулась. Тело лежало неподвижно, сгорбившись на боку. Алекс подошла ближе. Солдат. Его глаза были открыты, он смотрел в никуда, кровь повсюду, молот лежал у его головы.

— Ему проломили голову, — сказала Солнышко, отталкивая ногой упавший шлем.

— Я думаю. — Алекс на цыпочках прокралась за ней к задней двери. Или, может быть, передней. Кто теперь разберётся в этих направлениях?

Дверь вышла на городскую площадь с фонтаном посередине. Должно быть, в базарный день здесь было приятно. В ночь грабежей точно не особо. Повсюду солдаты. Десятки ублюдков, пробирающихся через здания одно за другим, дотошные, как саранча на пшеничном поле. Некоторые ломились в дверь прекрасного старого дома. Некоторые вытаскивали вещи из красивого места, которое, наверное, было ратушей. Некоторые грузили свою добычу на телеги, уже заваленные занавесками, подсвечниками и кроватями, в общем всем, что можно было стащить, не пользуясь лебёдкой и блоками.

— Украл кошелёк у какого-то ублюдка — ты вор, — выдохнула Алекс. — Разграбил целый город — ты герой.

Сломанная мебель и брёвна от разбитых рыночных прилавков были свалены в кучу и подожжены, освещая сцену поставленного на поток грабежа безумным сиянием, превращая величественные старые фасады в адские морды, превращая окна в вытаращенные глаза, а дверные проёмы — в кричащие рты.

— Как, чёрт возьми, мы перейдём туда? — прошептала она.

— Слишком много солдат. — у Солнышко был кончик языка между зубами. — Может, мы вернёмся назад, попытаемся обойти...

— Назад? — прошептала Алекс. — Нет. Оборотни достаточно плохи, даже когда они на нашей стороне. — как будто показалось мерцание воды в переулке через площадь. Так близко. — Назад? Нет.

— Ты не можешь становиться невидимкой.

Алекс сделала вдох и выдох:

— Тогда лучшее из оставшегося. — она подошла к трупу солдата, перевернула его и расстегнула пряжку плаща. Она застонала, оттаскивая его в тень, морщась от боли в руке, затем накинула плащ на плечи. — Похоже, я просто рождена для этого.

— Плащ в крови, — сказала Солнышко.

Действительно, плащ у плеча был залит уже засохшей кровью. Алекс пожала плечами:

— Все здесь хотя бы немного покрыты чьей-нибудь кровью.

Она заметила рукоятку кинжала, торчащую из-за пояса мёртвого солдата, наклонилась и вытащила его. Потасканная, уродливая вещь по сравнению с красавцем со змеиной рукоятью, которого подарил ей герцог Михаэль, и который, вероятно, теперь украшает дно Адриатики. Но у Алекс была слабость к потасканным, уродливым вещам. Может, потому, что она — одна из них.

— Это плохая идея, — сказала Солнышко.

Алекс собрала волосы сзади и сунула кинжал себе за пояс. Он и был грязным, зато более или менее держался там даже без ножен.

— Если у тебя есть что-то получше… — она выудила шлем и водрузила себе на голову. — У меня ушки на макушке. — и она подтянула плащ, пока он не скрыл как можно больше, но не выглядел так, будто пытается что-то скрыть, толкнула дверь, не давая себе возможности передумать, и пошла через площадь.

Она попыталась идти как мужчина, «топ-топ», тяжёлой поступью, не слишком быстро и не слишком медленно, большой палец одной руки за поясом, а другая рука небрежно машет — как у человека, который занимает столько места, сколько ему, чёрт возьми, захочется.

Солдаты сворачивали ковер. Один из них глянул, и Алекс небрежно кивнула ему, затем небрежно фыркнула, повернула голову и рискнула плюнуть. Может, слишком много суеты, но к тому времени он уже отвернулся, не интересуясь ничем, кроме ожидаемой прибыли.

Она прошла мимо костра, не отрывая глаз от переулка впереди. Мерцание воды в конце. Ей оставалось только добраться туда. Подбежали несколько солдат, и каждый её мускул напрягся и тоже требовал бежать. Но она заставила себя замедлиться, заставила себя не смотреть, и услышала, как они торопливо прошли сзади. Пока она придерживалась своей роли, пока не вздрогнула. Всё будет хорошо, вот что она себе сказала. Просто доберись туда. Просто доберись туда. Переулок всего в двадцати шагах. Удивительно, как далеко можно зайти, если все, что ты делаешь, это ведешь себя так, будто родилась для этого...

— Эй! — раздался голос.

Каждая её часть кричала, требовала побежать, но она заставила себя остановиться. Заставила себя сделать вдох. Заставила себя повернуться.

— Чего? — проворчала она, пытаясь придать голосу немного суровости, молясь, чтобы она звучала мальчиком, пытающимся звучать как взрослый, а не девушкой, пытающейся звучать как мужчина.

Огромный мускулистый ублюдок стоял у фургона, уставившись на неё, нервная лошадь шевелилась в постромках:

— Кто ты, чёрт тебя дери?

— Алекс, — сказала она. Как будто все это должны знать. Как будто он должен стыдиться не знать этого.

Он прищурился и подошёл:

— Что ты делаешь?

— Послали искать лодку, — это даже была сущая правда, и она начала отворачиваться.

— Нет. — и он остановил её указательным пальцем. Ткнул прямо в середину груди, это было очень удачно, так он не заметил ничего необычного по обе стороны от пальца. Он нахмурился, и Алекс нахмурилась, размышляя — лучше ударить его или убежать, или вытащить кинжал и проткнуть его, или закричать: «Эльфы напали». Затем он наклонился и схватил одну ручку большого сундука, стоявшего на земле рядом. — Сначала помоги мне с другим концом этой хреновины.

Кажется, на это ушла целая вечность. Наклониться. Схватить ручку. Выпрямиться, кряхтя от веса. Всё время она думала, сколько солдат вокруг неё. Представляла, как они замечают её неуклюжие попытки. Видят кровь, срывают шлем и начинают её мучить.

Великан бросил свой