Дьяволы - Джо Аберкромби

на хер. У нас нет ни еды, ни воды, на нас охотятся, а ты не из тех, кто ноет без повода, поэтому, если ты говоришь «ох», я думаю, ты именно это и имеешь в виду.

— Значит, со мной всё будет не в порядке. Оставь меня здесь в любом случае. Тебе нужно добраться до Трои.

— Срала я на Трою. Я там даже никогда не была.

— Я слышала, там мило. Тебе стоит посмотреть.

— Очень смешно. Сколько раз ты меня спасала?

Солнышко не смогла сдержать тихий стон, когда пошевелилась:

— Пару раз.

— Много раз. И ты даже не делаешь из этого большого события, а это даже хуже, чем если бы делала.

— Трагическое достоинство выходит у меня натурально.

— Может, и мне попробовать? Взять с тебя пример?

— Как ты планируешь выбираться?

Алекс встала, потирая челюсть, и ничего не сказала.

Солнышко почти надеялась услышать хоть какой-то план. Но узнать о его отсутствии было неудивительно:

— Я так и думала. Тебе надо идти.

— Ферма, мимо которой мы проезжали, — сказала Алекс. — У них была конюшня. Может, там и лошадь была.

— Тебе нельзя возвращаться. Тебя могут поймать.

— Тебе нужен был план, вот мой план.

— Мне не нужен был дерьмовый план. Ты не можешь украсть лошадь.

— Ты тощая, но я всё равно не смогу унести тебя далеко.

— С разгневанным фермером позади не будет лучше.

— Сомневаюсь, что наличие фермера, помимо двух дюжин наёмных убийц и оборотня, многое изменит.

— Я не могу позволить тебе это сделать.

— Как ты меня остановишь?

— Я придумаю… — Солнышко оскалилась, пытаясь встать. — Что-нибудь…

Алекс положила руку ей на плечо:

— Нет необходимости. — не то чтобы оттолкнула, а просто не дала ей встать. — Ты можешь мне доверять.

Солнышко пристально посмотрела на неё:

— Я доверяю тебе, — сказала она.

Затем Алекс наклонилась и поцеловала её.

Не настойчивый поцелуй, со всеми этими касаниями языками и стучащими друг о друга зубами. Но и не случайное прикосновение губами. Решительный и терпеливый, не оставляющий никаких сомнений о том, что это было. Она захватила верхнюю губу Солнышко своими губами, слегка посасывая, затем нижнюю губу с едва слышным звуком, затем снова верхнюю, и, возможно, на самом деле слегка просунула язык, и Солнышко как раз собиралась поцеловать её в ответ, когда Алекс отстранилась.

Глаза Алекс открылись, Солнышко уставилась на неё, лицо покалывали тысячи иголочек. Между ними было всего несколько дюймов темноты. Тишина, за исключением дверных петель, скрипящих на ветру. Алекс сглотнула слюну, мышцы в её горле дрожали.

— О, — сказала Солнышко, слегка хрипло.

Алекс отпрянула. Как будто это Солнышко её поцеловала, словно переписывание истории, и совсем недавней истории. Она встала и сосредоточилась на отряхивании соломы с колен, похоже, самым важным сейчас были чистые колени.

— Ты оставайся здесь, — сказала она, поворачиваясь к двери. — Я не задержусь надолго.

— Я и не могу двигаться. — Солнышко задумалась, стоит ли извиваться, пытаясь занять более удобное положение, в котором тоже будет больно, и решила не делать этого. Она не паниковала. Паника никогда не помогала.

Она действительно доверяла Алекс. По крайней мере, верила, что та попытается помочь.

Удастся ли ей это — другой вопрос.

Солнышко снился поцелуй в глубоком-глубоком лесу, в теле ощущалось приятное покалывание. Пели птицы, звучал смех, листья трепетали под осенним дождём и падали на ложе из такого мягкого мха, и лучи изумрудного света сквозь высокие ветви, лесная почва так далеко внизу, что можно ощутить себя королевой подводного царства.

Затем она подумала про себя, находясь на грани пробуждения — лес? Какая пошлая вещь для сновиденья эльфа. Какое ужасное клише. Затем вторглись удары и скрежет, как звуки всадников. Вздрогнув, она села и почувствовала ужасную вспышку боли, как будто её снова пнули, и она со стоном откинулась назад.

Лучи грязно-серого цвета проникали через щели между досками, и в пятне дневного света место выглядело ещё грязнее.

Утро.

Итак, Алекс ускользнула ночью и бросила её. Солнышко сказала ей так сделать, но отчасти надеялась, вдруг она передумает. Ужасно глупо, конечно.

Когда кто-то говорит тебе, что он лжец, лучше ему верить.

Дверь качнулась. Солнышко попыталась задержать дыхание, но боль в боку превратилась в нестерпимую, и она просто свернулась калачиком, схватившись за ребра, как будто ей нужно было держать себя вместе, или её разнесёт на части, и не было другого выбора, кроме как лежать и принимать судьбу.

Не в первый раз, как ни прискорбно.

— Заходи уже, ты, ублюдок огромный. Внутрь! — раздался голос Алекс. И Солнышко увидела, как на склад входит чёрно-белый лохматый конь, которого Алекс дёргает за уздечку.

Значит, её всё-таки не бросили, и она почувствовала головокружительную волну облегчения и удивления. Приятное смешение.

— Ты достала коня, — сказала она.

Алекс огляделась, всё ещё дёргая сопротивляющееся животное:

— Ты кажешься удивлённой.

— Немного.

— Я же говорила тебе, что была воровкой, да?

— Я думала, ты изменилась.

— Изменилась. — Алекс наконец провела лошадь и гордо посмотрела на неё. — Теперь я конокрад. — и она похлопала его по шее, а конь опустил голову и заржал. — Он будет намного счастливее с нами.

— С чего бы ему быть счастливее с нами? — спросила Солнышко. — Мы — ходячая херова катастрофа.

— Вот именно. Он нам нужен. С этим фермером он может только тянуть плуг. С нами — может стать героем. И она обмотала уздечку вокруг жерди и подошла к Солнышко. — Вот такую ​​историю я себе и рассказываю.

— Полагаю, я слышала враньё и похуже… — пробормотала Солнышко, но её слова превратились в хриплое ворчание, когда она попыталась сесть.

Алекс схватила её под мышки, почти обняла, подняла так, чтобы Солнышко могла опереться на гнилые доски стены:

— Можешь встать?

— Без проблем. — Солнышко попыталась отдышаться. Не вдыхая слишком глубоко. Или слишком часто. — Если сможешь меня поддержать.

Алекс посмотрела ей в глаза. Не улыбаясь. Не хмурясь:

— Столько, сколько нужно, — сказала она и начала помогать Солнышко залезть на коня.

— Ну, разве это не мило?

В дверях стояли двое мужчин. Один был огромным ублюдком, другой поменьше, но всё равно, вероятно, в два раза тяжелее Солнышко, полностью лысый, на бровях волосы тоже отсутствовали.

—