Когда была война - Александра Арно

не знаю, о чём. Всё у нас по-старому. Бабушка из Анапы переехала к нам. Немцы стоят под Москвой, и сейчас многие эвакуируются. Но мы решили не ехать, остаться. Куда нам ехать? В незнакомые края… Нет уж, лучше дома.

В городе неразбериха. Так много военных стало! Везде заградительные противотанковые сооружения, зенитки… ночью полностью тушим свет и занавешиваем окна толстыми одеялами – чтобы враг не увидел, не взял свет в окне за ориентир. Москва перестала быть похожей на себя. Теперь она тёмная. И буквально в воздухе чувствуется угроза.

Ах, любимый мой, знал бы ты, как же я ненавижу войну, которая отобрала тебя у меня! Как я её кляну каждый день на все лады, как ненавижу каждого немца! И как я жду, когда же она закончится… и ты вернёшься.

Вот, пишу «ты вернёшься», и сразу на душе так тепло и спокойно…

Война – само по себе страшное слово, Гош. Раньше я об этом не задумывалась, просто жила. Я даже не представляла себе её. Не думала, что она вот такая. Люди гибнут, целые города разрушаются. Я даже не мыслила, что люди могут быть настолько жестоки друг к другу! Папа говорит, что немцы хотят принести в нашу страну свой мир, другой. С другими порядками, устоями и традициями. Он говорит, что это война мировоззрений. Я же не знаю, что думать. Я просто жду тебя.

Очень тебя люблю.

Ира.

P.S. Знаешь, о чём я недавно подумала? Помнишь, когда мы не успели сходить на спектакль? Ты тогда сказал, мол, не последний же раз в театре спектакль. Мне кажется, я тогда интуитивно чувствовала, что следующий раз будет очень нескоро… А он ведь будет, да, Гош?»

***

– Нет! – уверенно заявила Ира. – Я не верю. Это ошибка!

Она боялась ещё раз взглянуть на прямоугольный, тоненький, как папиросная бумага, листочек с крупными печатными буквами и печатью.

– Нет! – повторила она.

– Ирка… – прошептала Марина. Она смотрела прямо перед собой пустым взглядом. Слёзы вымыли из её глаз весь цвет, и они стали блёклыми и тусклыми. – Я сама не верю…

– Твой брат… – начала Ира и запнулась. В горле запершило. – Твой брат не мог погибнуть. Они там всё перепутали.

Голос надломился и стремительно рухнул вниз. Она протянула к Марине руку и вырвала бумажку.

«Ваш брат, старшина Зверев Георгий Михайлович, уроженец города Москва, в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит». А ниже – подпись командира и военного врача. Похоронка сопровождалась письмом от Гошиного однополчанина, письмом, полным скорби, горечи и сожалений: Гоша погиб на его глазах, и он в подробностях описал его подвиг, назвав бессмертным. В письмо он вложил снятую с фуражки красную звезду – всё, что от него осталось.

И вдруг Ира поняла: это не шутка, не ошибка, не дурной сон. Её любимого и правда больше нет. Может быть, когда она писала ему последнее письмо, он был уже мёртв.

Земля ушла из-под ног, в ушах зазвенело. Мир стремительно начал терять краски, воздух сгустился. Ира хотела закричать, но голос вдруг пропал, и из её груди вырвался только судорожный, рыдающий стон, ноги подкосились и она мешком рухнула в зыбкие объятия зияющей пустоты.

***

– Ладно, – прошептал Лёнька и осторожно, будто бы со страхом, взял её руку в свои ладони. – Ладно, Ир. Пусть он будет. Я как-нибудь привыкну… Я обещаю.

Ира помотала головой, посмотрела на него безразличным, ничего не выражающим взглядом.

– Ты меня потом проклянёшь. Я же всю жизнь его одного любить буду, понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Лёнька. – И у меня многие погибли… близкие… – Он вскинул на неё глаза. – Но война кончилась три года назад. Пора отпустить.

Ира молчала. Отпустить? А как? Как, если на сердце саднит ещё рана, если пульсирует болью стальное жало, вонзённое пришедшей тогда похоронкой? Если нарывает и кровоточит так, будто всё это было вчера?

Она прикусила губу.

– Тогда, в сорок первом… я дала обещание, что выйду за него замуж. Я держу слово. Он ведь не вернулся, и я не могу забрать своё слово назад.

Лёня вздохнул.

– Он и не вернётся.

Ира знала это. Она что было силы сжала зубы, чтобы не закричать раненым зверем. Но можно ли вот так хоронить себя? Как бы ни было больно, жизнь идёт дальше и, пусть и насильно, но всё же тащит её за собой.

Пришла пора смириться.

– Хорошо, – тихо сказала она. – Только давай без праздника, ладно?

***

Сонную тишину квартиры разорвала пронзительная трель дверного звонка. Ира отложила в сторону «Гранатовый браслет», сунула ноги в тапочки и пошаркала в прихожую.

На пороге стояла почтальонша, сухая поджарая женщина с водянистым взглядом и неприятным, низким, как у мужчины, голосом.

– Добрый день, – поздоровалась она и протянула бумажный треугольничек. – Вот, вам пришло.

– Спасибо, – пробормотала Ира.

«Полевая почта №1026», – прочитала она. Сердце ухнуло вниз. Почтальонша пошла вверх по лестнице, на следующий этаж – к другим адресатам, а Ира закрыла дверь и тяжело привалилась к ней спиной. Руки зашлись в мелкой дрожи. Она на ватных ногах прошла на кухню, уцепилась ослабевшими пальцами за край подоконника. Муж взглянул на неё поверх газеты.

– Что с тобой? Чего ты такая бледная?

Ира покачала головой и опустилась на табуретку, сжимая в пальцах фронтовой треугольник. Слишком хорошо она помнила номер этой полевой почты. Письмо пришло из сорок первого года – самого страшного года в её жизни.

Лёня взволнованно вскочил, склонился над ней, но она оттолкнула его и отвернулась. А он уже смотрел на письмо в её руке.

Молча, без слов он вышел из кухни, вдруг заторопился куда-то, натянул свой поношенный коричневый пиджак. А Ира всё никак не могла развернуть письмо.

«Здравствуй, моя Ирина. Как ты там без меня? Я вот ужасно по тебе скучаю. Думаю, когда же ещё раз дадут отпуск, чтобы увидеть тебя. А война, представляешь, подлая, не кончается и не кончается. Ну ничего! Она не вечная! Скоро мы будем вместе, Ируся. Я же тебе обещал.

Я живу мечтой вернуться к тебе, снова встретиться с тобой – у меня других желаний, наверное, больше и не осталось. И я знаю: чем сильнее буду бить немцев, чем дальше мы продвинемся на Запад, тем ближе будет наша с тобой встреча, такая долгожданная и для меня, и для тебя. Потому, Ириш, встаю и иду. Ради того, чтобы поскорее в твои глаза посмотреть… моя такая далёкая и близкая любимая