Сестры Мао - Гэвин Маккри

и воспаленным, хорошо заметным сквозь чулки. Жест почесывания был очень простым, очень искренним; наблюдая за ним, можно было видеть, как низкое и высокое меняются местами.

– Я хотела спросить о вашем муже, – сказала госпожа Маркос, почесываясь, – но, наверное, не стоит так откровенно говорить о ситуации.

Цзян Цин порылась в сумочке в поисках носовых платков и сжала их. Перед ее мысленным взором возник образ лица Мао на закрытом танцевальном вечере: приоткрытый рот, густая зеленоватая мокрота, переползающая через край нижней губы и тянущаяся вниз, словно хочет добраться до коленей.

– Нет никакой ситуации, – сказала она.

– Простите меня, – сказала госпожа Маркос. – Не будем об этом. Поскольку мы обе женщины, я хотела узнать, каково это было для вас. Такое бремя может стать легче, если им поделиться. Но я вижу, что сейчас неподходящий момент.

Миссис Маркос надавила ногой на каблук туфли. Раздался тихий чавкающий звук, когда нога встала на место.

– Понимаю, как это тяжело. У меня есть подруги в таком же положении. Например, Марго, о которой я уже упоминала. Ее муж, Роберто, великолепный мужчина, волосы серые, как сталь, темные глаза, латиноамериканец, великолепен, но парализован и прикован к инвалидной коляске. После проклятого покушения.

Она печально покачала головой.

– Он понимает все, что ему говорят, и бормочет ответы, которые Марго затем озвучивает и переводит. Как ваша дочь. Представляете себе? Великолепный танцор, доведенный до уровня… Если бы мой Ферди был в таком же состоянии, была бы я так же ему предана? Пока не окажешься в таком положении, никогда не знаешь наверняка.

Солнце опустилось на растения; острые верхушки деревьев обгладывали его нижнюю кромку. Его роль стала переходить к фонарям, чье свечение начало оседать на коже госпожи Маркос.

Цзян Цин подала помощнику сигнал. Он вызвал Вэньгэ, ожидавшую за деревьями, и провел ее в беседку.

– Давай, Вэньгэ, не стесняйся, – произнесла Цзян Цин.

Склонив голову, девушка стояла перед ними. Она была одета в повседневную одежду, но, поскольку только что закончила последнюю репетицию вечернего спектакля, лицо ее было сильно накрашено, и его все еще покрывал пот.

– Это, – сказала Цзян Цин госпоже Маркос, – моя восходящая звезда. Сегодня она исполняет роль военного капитана.

– Вы сказали «она»? Извините, просто она так выглядит, ну, я подумала, что это…

– Я лично выбрала и подготовила ее к этой роли.

Вэньгэ стояла совершенно неподвижно, опустив глаза. Госпожа Маркос вежливо задала ей несколько вопросов о работе – когда она начала танцевать? кто ее любимый танцор? труднее ли исполнять мужскую партию, чем женскую? – на что она отвечала покачиванием и кивками головы.

– Меня всегда удивляло, – сказала госпожа Маркос, повернувшись к Цзян Цин, – что некоторые люди в этом мире рождаются для того, чтобы выступать, и что только для того, чтобы выступать, они и живут. Когда мне выпадает честь оказаться в компании таких людей, я люблю перевернуть доску и устроить для них небольшое представление. Это мой способ отплатить таким…

Она снова повернулась к девушке.

– …таким, как ты, юная Вэньгэ, кто так много работает, чтобы сделать мир прекраснее.

– Ты слышала, Вэньгэ? – спросила Цзян Цин. – Что скажешь, дитя?

– Спасибо, – сказала Вэньгэ.

– Делая мир прекраснее, вы делаете его лучше, – сказала госпожа Маркос. – Искусство, культура и вкус к прекрасному ведут людей к добру, это факт. А может быть, я просто предвзята. Мы, филиппинцы, любим красоту, это в нас заложено. Так что скажешь, Вэньгэ? Может, мне спеть для тебя песню? Вопрос только в том, что я буду петь?

Она крикнула что-то по-филиппински. Ей ответил охранник. – Хорошая мысль, – сказала она уже по-английски. – Я исполню «Ako’y Isang Ibong Sawi» – это традиционная филиппинская песня о любви, в которой рассказывается о трагедии упавшей птицы. Нравится, как звучит? Она грустная, но, надеюсь, вы согласитесь, великолепная.

Плавным движением она подняла руку. Охранник, шагнув вперед, помог ей подняться с места и провел в центр беседки.

Вэньгэ освободила место, сделав два шага назад.

Цзян Цин раздраженно махнула ей рукой, и девушка отошла до самой балюстрады.

Госпожа Маркос стояла, по-мужски расставив ноги, и пела поставленным сопрано.

«Рассмотри ее хорошенько. Это богиня красоты и любви».

Когда миссис Маркос закончила, Цзян Цин вскочила на ноги и захлопала в ладоши. Покрутившись вокруг своей оси и подняв руки, она показала своим помощникам, чтобы те присоединились к аплодисментам. Ассистенты переместились в свет фонаря, чтобы их было видно. Госпожа Маркос поклонилась, но не заученно и преувеличенно, как театральная актриса, а совершенно естественно, как и полагается крестьянке ее возраста, спевшей семье песню после ужина. С такого близкого расстояния госпожа Маркос была совсем не похожа на свой образ по телевизору. Ее движения – камеры этого не фиксировали – были неотличимы от движений провинциальной крестьянки.

Цзян Цин продолжала аплодировать до тех пор, пока госпожа Маркос не вернулась на свое место. Затем она отпустила Вэньгэ, велев помощнику как можно быстрее доставить девушку обратно в Большой зал.

– Вы правы, госпожа Маркос, – сказала она, когда Вэньгэ ушла. – Пусть даже я не понимала слов, эта песня разбила мне сердце. Она популярна?

– Можно сказать и так.

– Это значит, что люди на Филиппинах грустные?

Госпожа Маркос рассмеялась:

– Мадам Мао, в моей стране много бедных людей. Всем известно, что филиппинцы живут в трущобах и лачугах. Но главное – это человеческий дух, и филиппинцы улыбаются. Они улыбаются, потому что они здоровы, немного образованны, немного любимы. Вот и вся формула. Настоящий показатель – не экономический индекс, а улыбки на лицах людей.

– В Китае, – сказала Цзян Цин, – бедняки тоже улыбаются, но в их случае потому, что у них есть Мао. Благодаря ему им не нужны грустные песни. Они поют о своем стремлении к переменам, к действию и Революции. Они благодарят Мао за то, что он показал им путь из нищеты.

– Вы живете в другом мире, – ответила госпожа Маркос. – На Филиппинах идешь и говоришь с бедными людьми, и чего они хотят? Они хотят стать успешными. Существует ли философия успеха? Если да, то филиппинцы знают о ней все.

– Успех – это то, во что верит филиппинец в процессе взросления?

– Ну да, хотя лично мне не пришлось. Мне выпала удача и несчастье родиться во влиятельной семье, в которой успех считался само собой разумеющимся.

Цзян Цин сохраняла каменное лицо: в досье было четко указано, что госпожа Маркос выросла в бедности, а досье ошибаются редко.

– На самом деле я не гожусь для того, чтобы быть бедной женщиной. Мне часто хочется такой стать. Иногда мне кажется, что это