Карл Любезный - Владимир Васильевич Москалев

— Слава богу, вам лучше, мадам, — промолвил он, любуясь ее красивым лицом.

— Это вы, — произнесла она. — Я видела, как вы вступились за меня. Но как вы могли, ведь их было, должно быть, не менее полдюжины!.. Однако я вижу, их и след простыл, а вместо них эти двое… и они идут сюда…

— Успокойтесь, мадам, это мои друзья.

Рибейрак подошел первым. Он припал на колено, собираясь поцеловать незнакомке руку, но так и застыл, не в силах оторвать взгляда от ее лица. Ее выразительные глаза живописно обрамляли две тонкие дуги бровей; сложенные в легкую улыбку губы, казалось, так и звали впиться в них жарким поцелуем, а щеки покрывал румянец. Так, во всяком случае, показалось Рибейраку при лунном свете, падавшем на лицо очаровательной незнакомки.

Одета она была совсем не как знатная дама, напротив, весьма скромно. Розовое платье с небольшим вырезом на груди и укороченными до локтя рукавами с цветной бахромой; поверх него легкий темно-синий плащ с капюшоном; на голове заостренная шапочка, украшенная шитьем и делавшая эту молодую женщину похожей на монахиню; под шапочкой головной платок, прикрывающий плечи, — такою предстала перед взорами друзей эта дама. Она с удивлением, но в то же время с таким восторгом, так нежно и с такой благодарностью посмотрела на Рибейрака, что он совсем потерял голову. Он забыл даже, что хотел припасть губами к пальчикам прекрасной незнакомки. Он держал её маленькую, изящную ладошку в своей грубой мужской руке и не знал, что сказать, что делать дальше. Он, Филипп де Рибейрак, потомок знатного дворянского рода, веселый и разбитной, дамский угодник, не пропустивший ни одной доступной женской спальни во дворце и за его пределами, — он был пленен красотой и обаянием этой женщины, как Парис Еленой. Но, странное дело, и она также не сводила с него глаз, и он казался ей, вероятно, спящим юным пастухом Эндимионом, а сама себя она видела в эту минуту в роли Селены, спустившейся с неба, чтобы полюбоваться его красотой.

Неизвестно, сколько еще времени смотрели бы они друг на Друга, если бы Рибейрак не вспомнил о ладошке, которую все еще держал в руке. По-прежнему не отрывая полного обожания взгляда от лица неизвестной дамы, он припал к ее руке долгим поцелуем.

Этьен, улыбаясь, покачал головой: он и представить себе не мог, чтобы его друг мог однажды влюбиться, это не вязалось с поведением Филиппа, с его образом жизни, — и вот поди ж ты! Но, может быть, он, Этьен, ошибается, и всё это — один из приемов Рибейрака, с помощью которых ему удалось разбить не одно женское сердце? Словно отвечая на этот вопрос, над незнакомкой, протягивая ей руку, склонился предполагаемый король Англии:

— Мадам, позвольте мне помочь вам подняться. Вы еще слабы, чтобы сделать это самой.

Молодая женщина, не без помощи всех троих, наконец поднялась.

— Вот так, хорошо, — продолжал Уорбек, начиная увиваться около новоявленной Марпессы[28] и не сводя с нее пылающего взора. — Теперь ваши страхи позади. Никакие ночные разбойники уже не посягнут на вашу красоту и добродетель, ибо с этой минуты вы находитесь под защитой ваших друзей.

— Моих друзей? — выразила легкое удивление дама.

— И мы только что доказали вам это, таинственная путница, волею судеб оказавшаяся здесь. Мы не дадим вас в обиду, мадам, а потому вы можете смело опереться на мою руку; в таким тесном содружестве я намерен проводить вас… то есть, конечно же, мы все втроем проводим вас до вашего дома. Далеко ли вы живете?

С этими словами Уорбек с самой обольстительной улыбкой собрался завладеть рукой незнакомки, но неожиданно перед ним выросла фигура его недавнего компаньона.

— Вот что, принц заморской державы, — холодно произнес Рибейрак, — я прошу тебя убрать руки и впредь не делать попыток не только приближаться к этой даме, но и заговаривать с ней таким тоном, который мне очень не нравится.

— Не нравится? — выразил удивление наследник престола. — Но в чем дело? Ты намерен перейти мне дорогу?

— Я уже перешел ее и не потерплю соперника, будь он принц, король или сам папа римский. Тебе понятно?

— Но, Рибейрак, ведь мы друзья…

— Как бы там ни было, я не намерен позволять тебе делать комплименты моей даме и искать ее внимания к твоей особе.

— Ты сказал «моей даме». Разве она уже твоя?

— Так я решил и не собираюсь обсуждать это ни с кем. И знай, Йорк, я не привык повторять то, чего мне не хочется повторять.

Наследный принц сделал обиженный вид и отвернулся.

— Не огорчайтесь, ваше высочество, — ободрил его Этьен. — Когда вы станете королем, у вас не будет недостатка в любовных приключениях. Но даже раньше, зная о вашем жгучем желании занять место выбывшего из строя дяди Ричарда, все лондонские красавицы наперебой станут предлагать вам свои услуги. Это должно вас утешить, ведь ждать осталось совсем недолго.

Тем временем луна скрылась за облаками.

— Кто же вы, прекрасная незнакомка? — задал Рибейрак первый вопрос женщине, милее которой, как ему казалось в эту минуту, он не встречал.

— Меня зовут Николь Дюран, — ответила женщина. — Я живу не так уж далеко отсюда, в доме булочника.

— Клянусь, я знаю только одного булочника, который жил у перекрестка улиц Ласточки и Крысоловки.

— Именно там находится дом, где я выросла и о котором сказала вам. А мэтр Ришар мой дядя.

— Как же вы здесь оказались? Место, надо сказать, не самое удачное для прогулок при луне.

— Моя тетя внезапно захворала: у нее начался сильный кашель, ее стали мучить приступы удушья. Такое с ней уже бывало. А здесь, на этой улице, — указала рукой мадам Дюран, — живет знахарка, у которой есть чудодейственный эликсир против этой напасти. Тете бы раньше позаботиться, зная свою слабину, но… Словом, она послала меня к этой женщине, причем очень торопила, опасаясь, что может не протянуть даже до ночи. Знахарка дала мне флакон этого снадобья, он у меня здесь, в кармане. И тут на меня напали грабители. Так что если бы не вы… Ах, сколько времени уже ушло! Мне надо как можно скорее вернуться домой.

— И эта ворожея не придумала ничего умнее, как поселиться на улице, которая называется Режь Глотку! По-видимому, это от недостатка воображения.

— Не исключено, что так. Но объясните, ради бога, откуда же вы взялись? Место это пользуется дурной славой, здесь и днем не