Карл Любезный - Владимир Васильевич Москалев

по стене шла надпись, возвещавшая либо победу, либо поражение. Не в привычках Рибейрака было гадать, поэтому он решительно подошел и впился глазами в таинственные буквы, которым надлежало положить конец их утомительному, тернистому пути. Его спутники с вполне понятным волнением переглянулись, и в то же мгновение со стороны стены дома послышался торжествующий крик:

— Ну вот, я же говорил! Будь прокляты все улицы на свете, кроме этой! Дело за малым: разыскать жилище феи алого каблучка. За работу, друзья мои! Проклятье: скрылась луна. Однако, надеюсь, мы отыщем желаемый дом по вывеске, коли уж не у кого спросить, где живет пергаментных дел мастер мэтр Дешане.

Они дружно повернули головы вправо. Дома на этой стороне улицы были двухэтажные, узкие, точно их сплющили перед тем как поставить сюда; конические крыши, казалось, с остервенением тянулись ввысь, словно соревнуясь, кто в этом смысле станет удачливее всех.

Окинув их зорким глазом чуть ли не до самой улицы Арфы, Рибейрак не преминул сделать вывод:

— Наши нимфы не могут жить ни в одной из этих коробок, похожих друг на друга, как горошины в стручке. К тому же, сколько видит глаз, я не заметил ни одной вывески. Значит, искать следует на другой стороне.

Они повернулись и некоторое время молча и с видимым интересом созерцали ряд домов по левой стороне улицы.

Первым в ряду стоял, с высокими узкими окнами и зеленой двускатной крышей, большой двухэтажный особняк, за которым виднелась высокая квадратная башня с устремленным ввысь шпилем. За этим особняком — неуклюжий, сиротливый и весь какой-то дрожащий от страха, словно неудачно спрятался от погони, — крошечный домок с одним окном, которое, так и казалось, пугливо озирается по сторонам, не зная, как ему поступить в случае опасности.

Правее этого боязливого зайчонка, вплотную к нему — небольшой двухэтажный дом, напоминающий колокольню, — узкий, будто обрезанный с обеих сторон. Он так далеко от мостовой, что, кажется, его излишне постарались втиснуть сюда, чтобы, дескать, помалкивал себе, не смел и носа совать к линии, по которой гордо высились фасады соседей. Два окна на втором этаже этой «колокольни» глядели на мир с печалью, вызванной недоумением по поводу того, что с домом столь неучтиво обошлись. Сам же он, зажатый с боков массивным особняком и тем самым «зайчонком» с высокой конической крышей, напоминавшей навостренное заячье ухо, казалось, так и рвался раздаться в стороны, вырвавшись из тесноты. Но неколебимые стены соседей не пускали его, и он, оставив отчаянные попытки, отныне обречен был с вожделением и тоской глядеть своими грустными окнами перед собой, мечтая выдвинуться хотя бы футов на пять вперед.

Почти вплотную к этому несчастному дому гордо стоял гигант, подобный первому, — здание из красного кирпича с широкой аркой посередине, мансардой с большим слуховым окном, глядящим прямо на вас, и с высокой конической, покрытой красной черепицей, крышей.

И, глядя на этих двух исполинов, по своим габаритам главенствовавших над всей улицей подобно двум сказочным великанам, создавалось впечатление, будто они со злой усмешкой косятся в сторону тщедушных, неказистых домишек, возмущенные тем, что между ними оказались эти два заморыша. Но именно один из них, к удивлению двух колоссов, привлек внимание путников.

— Смотрите! — вытянул руку Этьен, указывая на вывеску в виде пергаментного свитка, висевшую под дверным навесом. — Кажется, мы у цели.

— Я так и знал, что это здесь, — оживился Рибейрак. — Мне сразу приглянулся этот обиженный дом с двумя окнами наверху. В одном из них горит свет. Будь я проклят, если нас уже не ждут в этой тощей юдоли печали.

— Черт бы побрал твою красотку, Филипп. И вздумалось же ей забраться в такую глухомань.

— Ничего не поделаешь, Этьен. Мы очутились в тартаре, но зато каких харит мы там найдем!

Они подошли к ущемленному в своих правах дому и постучали в дверь. В глубине послышались чьи-то торопливые шаги. У порога они замерли. Того, кто стучал, попросили отрекомендоваться. Рибейрак назвал себя. На минуту-две дом погрузился в мрачное молчание, словно раздумывая, впускать ли к себе незнакомого гостя. Наконец дверь, звякнув щеколдой, открылась, и все трое вошли.

В коридоре горели две свечи: у входа и под лестницей, меж двух дверей, одна из которых вела на кухню, другая, по всей видимости, в кабинет хозяина. На нижней ступени лестницы, положив руку на перила, стояла, хлопая глазами, в переднике поверх простого ситцевого платья, дебелая девица лет восемнадцати — двадцати — служанка.

Рибейрак сразу же догадался, кто перед ними.

— Ты, кажется, удивлена, милая? — обратился он к ней. — Твоя хозяйка разве не предупредила тебя, что сегодня к ней будут гости?

— Это так, сеньор, — проговорила девушка, — но она сказала, что придет один, в крайнем случае двое…

— А пришли трое, велика ли важность, — простодушно ответил Рибейрак. — Хозяйка ведь тоже не одна. Сама посуди, мог ли я оставить ее сестру без внимания? Это было бы, по меньшей мере, неучтиво с моей стороны, ты не находишь?

Служанка кивнула, дав понять, что находит довод убедительным.

Этьен легко взял ее за руку.

— Веди же нас! Вот лестница. Нельзя не прийти к заключению, что она ведет к Парнасу, где нас ожидают две восхитительные музы.

Служанка фыркнула и довольно грубо высвободила свою руку.

— Идите за мной.

И стала подниматься. Друзья переглянулись. Девица эта была далеко не красавицей, и Рибейрак не замедлил поделиться с Этьеном своими наблюдениями в этом смысле. Уорбек прибавил, что она, на его взгляд, не отличается вежливостью и радушием; должно быть, у нее нет любовника. Так же тихо Этьен ответил им, что обделенные красотой женщины всегда сердиты и не очень-то любезны; обладая холодным сердцем, они не способны любить.

Немного погодя они вошли в вытянутую по форме и не отличавшуюся богатым убранством комнату. Деревянный пол с ковровой дорожкой, маленький столик с парой стульев, камин, этажерка, скамья, цветочные горшки по стенам и кровать у окна — такова обстановка помещения. Напротив двери — другая дверь, в соседнюю спальню: вот почему с улицы видны два окна.

Сестры, отложив вязание, во все глаза воззрились на гостей. Одна из них, в чепце и голубом платье, сидела у окна; другая — в платье с розовыми бантами крест-накрест — на кровати.

Глава 6

НЕЗНАКОМКА С УЛИЦЫ ДЮ РАТЬЕР

Не прошло и четверти часа, как Этьен покинул это общество; не то чтобы ему стало скучно, просто он почувствовал себя лишним. Сославшись на то, что в комнате душно, он